Но сегодня он все забыл — муки голода, ужасы голодной смерти, сегодня ему "море по колена", сегодня он "кум королю".
Сегодня он пропивает урожай, столь великими страданиями и усилиями добытый... [...] Куда ни поедешь, кого ни спросишь, — везде видишь и говорят — деревня варит и пьет самогонку — медовую и хлебную».[1556]
Употребление алкоголя приобретало в последние месяцы 1922 г. все более грандиозные масштабы, захватывало все социальные слои. В конце октября оренбургская печать, объявляя борьбу злоупотреблению спиртным, сетовала:
«Пьянство начинает принимать громадные размеры. Пьет спекулирующая публика. Пьет крестьянство. Попивают и рабочие.
Чего пьют? Рабочий и крестьянин "глушат самогонку", спекулянты покрупнее — спирт и вино».[1557]
О распространении пьянства и мерах борьбы против него обзор-бюллетень Челябинского ГПУ за октябрь 1922 г. содержал следующую информацию:
«С выплатой налогов и окончанием молотьбы на местах стали наблюдаться случаи варения самогонки, особенно это явление было отмечено в день праздника Покрова (крестьянский праздник 2-3 октября), [который] по-прежнему проводился в пьянствовании целыми неделями. Некоторые села, в особенности близкие к городам, находящиеся в лучших условиях, к празднику заготовили массу самогонки, в результате 1, 2 и 3 октября был пьяный разгул, в ряде сел и поселков со стрельбой, катанием на лошадях, песнями и гармоникой. В некоторых случаях пьянство захватывало до 80 процентов всего населения. Такое явление говорит за то, что "наши ожили" и уже стали забывать мякину, глину и суррогаты. Варение самогонки частично захватило города, в силу чего Губисполкомом с соответствующими судебными и карательными органами на объединенном заседании по вопросу борьбы с пьянством было постановлено просить Губисполком издать обязательное постановление о беспощадной борьбе с самогонщиками и пьянством».[1558]
Постановление должно было содержать две меры: создание при сельсоветах особых троек и выделение особого фонда для премирования губрозыска и милиции за успехи в выявлении самогонщиков и быстрой ликвидации домашнего массового изготовления спиртного.
Однако этих мер оказалось недостаточно — пьянство упрямо ширилось. В начале декабря 1922 г. VI губернский съезд Советов специально обсуждал вопрос о самогоноварении и предусмотрел три вида наказания самогонщиков: полную уплату продналога, который собирался в Челябинской губернии с 50-процентной скидкой; лишение права на получение весенней семенной ссуды; отказ от предоставления льгот и отсрочек по семенным ссудам прошлых лет.[1559]
В январе 1923 г. бражничество приобрело в стране беспрецедентные масштабы. В стандартизированных бюллетенях ГПУ появилась новая рубрика — «пьян(ь)сводка», которую было чем заполнить в любой губернии. Стали проводиться местные двухнедельники и месячники борьбы с пьянством и самогоноварением. Начались обыски и конфискации спиртного и аппаратов для его производства. Так, в Вятской губернии в январе было произведено 793 обыска, конфисковано 405 аппаратов и 292 ведра самогона, заведено 1017 уголовных дел; в Екатеринбургской губернии провели 320 обысков, в ходе которых конфисковали 502 аппарата, 23 ведра и 18 бочек и завели 1111 дел.[1560] Однако, несмотря на все принимаемые меры, пьяный ажиотаж пошел на спад лишь весной 1923 г., к началу полевых работ.
Опасение массового перевода зерна на самогон было, впрочем, единственной проблемой, серьезно беспокоившей власти, а обыски и конфискации орудий и продукции самогоноварения — единственным проявлением государственного насилия в деревне. В целом, сбор продналога 1922 г. проходил спокойно и не столь болезненно, как в предыдущем году. Сводка Вятского губернского отдела ГПУ за 30 августа - 1 сентября 1922 г. отмечала позитивные перемены в настроениях сельского населения:
«Повсюду в губернии, особенно в бывших голодных районах, наблюдается вполне удовлетворительное настроение крестьянства. Постепенно улучшается отношение крестьян к Советской власти и РКП(б)».[1561]
В заключении государственного информационного бюллетеня Челябинского губотдела ГПУ за август 1922 г. зафиксирован произошедший перелом:
«Стихийный голод пережит, смертность от голода как обычное явление прекратилась, по улицам валяющихся и бродящих, особенно на барахолке, не стало. Уголовная волна бандитизма миновала, за исключением отдельных случаев».[1562]