Налоговая кампания 1922 г. в Челябинской губернии без всяких затруднений была проведена с 5 сентября по 25 октября. Сбор продналога был выполнен на 100%.
ГПУ в августе 1922 г. констатировало улучшение материального положения и настроения крестьян:
«Отношение к единому натурналогу крестьянских масс хорошее. Наблюдались такие случаи, что крестьянин, еще не зная, сколько с него приходится налога, без всякого понукания по доброй своей воле вез и сдавал налог даже больше, чем его следовало, такие случаи были не одиночны, а их было много...».[1563]
В октябрьском обзоре-бюллетене Челябинского губотдела ГПУ также подтверждалось безболезненное завершение сбора продналога:
«Общее настроение крестьянских масс вполне удовлетворительное. За все время проведения продналоговой кампании не наблюдалось ни одного волнения, также не было, как раньше, всевозможных собраний и митингов. Произведенная продкампания на сельских хозяйствах не отразилась и не затронула существующего спокойствия крестьянства».[1564]
Тем не менее, материальные основы крестьянской жизни осенью 1922 г. были далеки от однозначного упрочения. Собранный в Челябинской губернии урожай был в полтора раза ниже продовольственной потребности, и собственного хлеба должно было хватить не более чем на полгода, после чего оставалось надеяться на помощь извне — благо, урожай в других губерниях был обильным. Во всяком случае, органы политического наблюдения в сентябре 1922 г. указывали на то, что сельское хозяйство губернии «нельзя назвать возбуждающим большие надежды».[1565]
Несмотря на урожай 1922 г., положение бедной части населения деревни не улучшилось. Жизнь крестьянина из особо пострадавшего от голода Верхнеуральского уезда была существованием на руинах. Как констатировали работники политического ведомства, «...жизнь бедняка в настоящее время нерадостна: домишки разваливаются, в большинстве без стекол, вместо которых железо, тряпье, дерево и прочее..., в хатах холодно и грязно, ходят зачастую полуголые, оборванные...».[1566]
Осенью наблюдался сильный падеж лошадей, который усугубили безнаказанные нападения волчьих стай на скот. Обрадовавшее крестьян декабрьское повышение рыночных цен на сельскохозяйственную продукцию — в ноябре для выполнения пяти налогов нужно было продать восемь-десять пудов хлеба, в декабре — два-три пуда — ударило по самому же крестьянству:
«Повышением цен на сельскохозяйственные продукты крестьяне до некоторой степени довольны, с одной стороны, но с другой, когда приходится покупать фабричные изделия: мануфактуру, обувь, то существующие цены крестьянство коробят. Более слабое крестьянство, не обеспеченное хлебом, немного приуныло — варение самогонки стало наблюдаться реже».[1567]
Если в целом отношение крестьянства Челябинской губернии к советской власти оценивалось положительно, то в Верхнеуральском уезде ускоренный сбор налога вызвал недоверие населения к властям. Своевременная и полная выплата налогов, среди которых, помимо продовольственного, в 1922 г. фигурировали трудовой, гужевой, общегражданский, подворно-имущественный, промысловый, а также местные налоги, в конце года требовала от крестьян большего напряжения, чем в сентябре-октябре. Характеризуя положение деревни в феврале 1923 г., автор информационной сводки ОГПУ был настроен пессимистично:
«Настроение крестьянских масс в общем можно считать подавленно-спокойным. Проводимые налоги могут иметь своим результатом сокращение посевной площади, так как в уплату налогов крестьяне вынуждены реализовать свои скудные запасы семенного хлеба. Отказов от выполнения налогов до сих пор не наблюдалось, но почти во всех уездах губернии, в особенности, беднейшее крестьянство переходит к употреблению в пищу суррогатов».[1568]
К этому времени в Курганском уезде были зарегистрированы голодающие: 15465 взрослых и 14100 детей. Месяца через два-три, то есть к началу весенних полевых работ 1923 г., в губернии прогнозировалась опасность занять одно из первых мест в стране по числу голодающих.
Голод оказался не преодоленным и в Оренбуржье. Если немногие относительно состоятельные крестьяне выполнили продналог без труда, то остальная и большая часть деревни по-прежнему недоброжелательно относилась и к НЭПу, и к советской власти. В особенно тяжелом положении вновь оказался наиболее пострадавший в 1921-1922 гг. Каширинский уезд, где из-за отсутствия рабочего скота, отчасти вымершего от голода, отчасти съеденного, крестьяне не смогли засеять необходимые площади. К тому же из-за неблагоприятной погоды много хлебов в 1922 г. опять погибло. Бюллетень Оренбургского губернского отдела ГПУ за 28 ноября - 5 декабря 1922 г. рисовал мрачную перспективу для жителей уезда: