К концу 1921 г. повстанческое движение на Урале сошло на нет. Не только жесточайшие формы его подавления со стороны советской власти, но и невиданный голод парализовал всякую энергию открытого сопротивления и поставил население перед проблемой элементарного биологического выживания.
Пунктирно намеченный событийный ряд 1917-1921 гг. дает первое, самое общее и приблизительное представление о том, что пережило за несколько лет население Урала, и позволяет лишь догадываться о масштабах народной трагедии. Здравый смысл подсказывает, что степень нестабильности и напряженности, разорения и бедствий на той или иной территории, охваченной гражданской войной, зависит от того, как часто она переходит из рук в руки и, следовательно, частотность смены власти может использоваться в качестве критерия для измерения — пусть приблизительного и схематичного — размеров гуманитарной катастрофы. Используя данные исследований и справочной литературы о переходе власти из рук в руки в губернских и областных центрах, можно составить примерную карту-схему частотности смены власти в России во время революции и гражданской войны. Предложенная в приложении карта[106] по ряду причин весьма приблизительна. Во-первых, она базируется на информации о губернских центрах, в то время как отдельные, особенно окраинные уезды многих, в том числе уральских губерний, пережили гораздо больше переходов власти, чем их административные столицы. Так, население горнозаводской зоны вокруг Ижевского и Воткинского заводов в Вятской губернии, центр которой с 1918 г. закрепился за большевиками, в 1918-1919 гг. поочередно пережило власть Советов, рабочих повстанцев, Комуча, Колчака и лишь к середине 1919 г. оказалась в сфере советско-коммунистического управления. В Екатеринбурге, входящем на карте в Пермскую губернию, власть сменилась не три, а пять раз, не считая компромиссные властные структуры ноября 1917 г. Во-вторых, для сельской местности, особенно на Южном Урале, где чешские и башкирские, «красные» и «белые» отряды, крестьянские и казачьи повстанцы сменяли друг друга в одних населенных пунктах вплоть до 1921 г. чуть ли не десятки раз, а в других не появлялись вовсе, реконструировать частотность переходов власти вообще не представляется возможным. В-третьих, предложенная карта не учитывает многочисленных административных экспериментов, в ходе которых губернии меняли свои очертания: на карте они остаются неизменными, а именно — дореволюционными.
Тем не менее, несмотря на все допущения и очевидные неточности, представленная карта позволяет очертить зоны различной степени бедствий и, что особенно важно для данного исследования, «вписать» Урал в общероссийский контекст. Обнаруживаются как минимум три зоны, в которых частотность смены власти принципиально различалась. Примерно половина из 46 отмеченных на схеме губерний испытала смену правителей лишь дважды — весной и осенью 1917 г. Реже она происходила трижды, если переход к «диктатуре пролетариата» осуществлялся через относительно длительное пребывание у руля власти промежуточных, оставшихся верными свергнутому Временному правительству, или советских властных структур, которые выступили после большевистского восстания в Петрограде в конце октября 1917 г. с лозунгом «однородного социалистического правительства» и представляли собой компромисс местных большевиков с другими социалистами.[107] Такая модель смены власти была характерна для Центральной и Северо-Западной России, части Поволжья, Русского Севера.
Во второй зоне переходы власти осуществлялись от четырех до семи раз, половина которых чаще приходилась на 1918-1919 гг., реже они захватывали 1920 г. По такой схеме события развивались в 15 губерниях европейской части России, население которых в 1918 г. испытало приход «белых» в различных обличьях. Это было характерно для граничащих с Украиной великорусских губерний, большей части Новороссии, ряда губерний Поволжья и Урала.
Наконец, третья зона отличалась наиболее частой сменой власти — от 8 до 14. Она охватывала девять губерний: почти всю Украину и западный кусок Новороссии — регион, в котором сложно переплелись интересы Советов, оккупационных властей Германии, украинских националистов, казачьей и крестьянской вольницы. Следствием сложной расстановки сил стали сменявшие друг друга волны «освободителей». Эпицентром катастрофы на юго-западной периферии бывшей Российской империи стал Киев: он лидировал по количеству смен власти в 1917-1920 гг., которое достигало рекордной цифры — 14 переходов города из рук в руки за четыре года (!). Смена власти в старинном, ранее цветущем городе стала для его жителей частью их горьких будней, в которых все перемешалось настолько, что обыденное сознание было неспособно восстановить очередность происшедших трагических событий. М.А. Булгаков, переживший гражданскую войну в Киеве, позднее писал:
107
Вероятно, модель троекратной смены власти в 1917 г. реализовывалась гораздо чаще, чем зафиксировано в литературе, которая на протяжении десятилетий умалчивала об эпизодах, не вписывающихся в образ «триумфального шествия Советской власти».