«Важнейшие события:
В Данциге (Германия) готовится всеобщая забастовка.
В Верхней Силезии ожидается новое выступление польских повстанцев.
В Югославии начинается гражданская война.
Поражение греков в Малой Азии».[1644]
Грандиозная чистка партии последних месяцев 1921 г. стилизовалась как акт очищения от внутренних врагов, нуждающийся в регулярном повторении:
«Чистку партии нужно производить периодически, время от времени, даже больше того: чистку партии нужно производить постоянно, непрерывно. Всегда, каждый день и каждый час блюсти партийную чистоту.[...]
А враги наши? Они сложили оружие, — да, но они притаились и ждут. Они снова возьмутся за оружие в тот момент, когда в борьбе с экономической разрухой мы выбьемся из сил. [...]
...мы победим, как побеждали уже неоднократно. Изживем и этот — не первый, но уже последний кризис».[1645]
Летом 1922 г., уже после апогея лютого голода, пресса продолжала звать к бдительности и лепить образ страны — осажденной крепости:
«Будьте всегда начеку, товарищи. Будьте всегда, во всех мелочах на фронте классовой борьбы! Революция еще в опасности. Отступление в области экономики окончилось — настало время нового наступления в этой области».[1646]
В первую очередь призыв к повышенному вниманию адресовался членам РКП(б). Бдительность коммунистов, их активное участие в секретном осведомительстве считались залогом успешного функционирования ГПУ, вернее, создававшихся в рамках организации политического наблюдения госинформтроек: «Каждый член партии должен все видеть, все знать, каждый член партии должен быть на хозяйственном фронте бойцом-чекистом и строго охранять Октябрьские завоевания, не давая использовать полученную возможность спецам в своих благополучиях, в своих целях».[1647]
Небывалый голод 1921-1922 гг. также связывался с «происками» вражеских сил. Ранней весной 1922 г., в разгар голодного бедствия в Вятской губернии, губком РКП(б) обратился к населению с призывом «Будьте начеку!», нагнетая истерию новой гражданской войны:
«...белогвардейцы всех толков и мастей ведут напряженную подготовку, тщательно переформировывают остатки банд Врангеля, Петлюры и в контакте с капиталистами мира и при поддержке белой Польши и белой Финляндии снова готовятся к удушению Советской власти.
С наступлением весны они готовятся к высадке десантов, готовятся к взрывам складов, железных дорог, мостов, поджогам, уничтожению зернохранилищ и к предательским убийствам из-за угла, направленным в сердце Советской России, — вождей революции».[1648]
С весны 1922 г. пресса стала особое внимание уделять разоблачению эсеров, нападкам на православную церковь и информации о предстоящей Генуэзской конференции. Участились призывы к бдительности в связи с мнимым оживлением «контрреволюционных элементов»:
«Враги хотят сыграть на голоде, на том несчастье, которое мы переживаем. Они усилят свою темную работу среди голодных крестьян, они постараются обмануть своими лживыми речами рабочих. Им это нужно, чтобы поднять восстание против Советской власти».[1649]
Все лето 1922 г. внимание средств массовой информации было приковано к процессу над эсерами. Одновременно разворачивалась кампания против церкви. Во время массового распространения каннибализма газеты клеймили православных священников как «людоедов», а преданные суду иерархи, в том числе патриарх Тихон, именовались «черносотенцами в рясах».[1650] Церковь рисовалась в печати как некий анахронизм, который поддерживали «одни только выжившие из ума старухи».[1651]
Целесообразно задаться вопросом об эффективности пропагандистских усилий участвовавших в революции и гражданской войне сторон, переоценивать которую не стоит. Современники с такими разными политическими темпераментами, как П.Б. Струве, А.И. Деникин и Ю.О. Мартов с недоумением отмечали равнодушие и пассивность большинства населения в гражданской войне. Общим местом исследований этого периода российской истории стало наблюдение, что крестьянство держалось в войне особняком, придерживаясь позиции «чума на оба ваших дома», тоскуя по «красным», когда приходили «белые», и наоборот.[1652]