«Христос Воскресе!
Товарищи и граждане! Великий Праздник Воскресения Христа мы впервые отмечаем свободными...
По завету Христа, мы все равны, нет между нами ни эллина, ни иудея, ни крестьянина, ни дворянина, ни казака.
Воистину воскрес Христос...».[1713]
Свидетелям энтузиазма крестьян по поводу сбора хлеба для нужд обороны также была близка его стилизация как главного православного праздника:
«Настроение народа было настолько ликующее, что таковое бывало раньше только в светлое Христово Воскресенье. Громовое ура, долго несмолкаемое, гудело за свободную Россию и свободный народ».[1714]
Образ революции — христианского праздника настолько въелся в сознание современников, что всплывал в самых неподходящих ситуациях и вольно или невольно служил оправданием самых трагических и отталкивающих ее страниц. Так, толпы горожан, вооруженных всевозможными посудинами для наполнения их бесхозным спиртом во время пьяных погромов осени 1917 г. ассоциировались в сознании очевидцев с шествием на водосвятие, а сами погромщики — с паломниками. Участники пьяных бесчинств и сами охотно прибегали к образу Пасхи для оправдания своих действий. В толпе можно было услышать возгласы такого рода:
«Один из солдат, захлебываясь от восторга, говорит:
— Ну и дожили. Никогда не думали об этом. Это нам за три года войны. Можно.
— Это Христос Воскрес, это Пасха, — выражает свою радость другой солдат.
— За Романова, — шутит какой-то солдат, выпивая спирт из пригоршни».[1715]
Причудливое сочетание старых и новых символов проявилось в организации новых светских праздников, воспринявших многое из религиозных праздничных торжеств: траурные интонации церемониала, отраженные в декорировании зданий и колонн демонстрантов красными и черными полотнищами и лентами, пихтовыми гирляндами; точное регламентирование маршрута демонстраций, напоминавших крестные ходы, и исполняемых их участниками песнопений.
Несмотря на существенные различия в отношении к церкви со стороны боровшихся в гражданской войне режимов, можно констатировать одно обстоятельство, которое роднит пропагандистские акции непримиримых противников и, вместе с тем, свидетельствует о важном месте религиозности в жизни бывших подданных Российской империи: и «красные», и «белые» власти серьезно относились к фактору «религия» и — каждый режим по-своему — пытались разыграть эту карту в своих интересах.
В антибольшевистской пропаганде православная церковь выступала в качестве одного из столпов порядка и основы национальной культуры. На советских территориях церковь клеймилась как партнер царизма и атавизм, стоящий на пути интернационализму и мировой революции. «Белые» праздники не обходились без благословения и личного участия православных пастырей. Советские праздники адаптировали гротесковую фигуру священника, превратив ее в символ реакции.[1716]
Вместе с тем, не только «белые», но и «красные» праздники, несмотря на воинственное богоборчество властей, не обходились без позитивной религиозной стилистики. Так, в советской пропаганде 1 мая часто именовалось «красной пасхой трудящихся».
Религиозные образы неустанно мобилизовались не только сверху, но и снизу. Примечательно, что среди слухов, которые в условиях падения роли печатного текста переживали расцвет и демонстрировали народное недоверие к власти, религиозные интерпретации занимали устойчивые позиции. Немалую популярность имели слухи о намерении каждой новой власти покуситься на религиозные ценности и ориентиры. Эти слухи можно рассматривать и как проявление настороженности, и как своеобразный запрос властям об их намерениях в конфессиональной сфере, требующий опровержения и заявления о веротерпимости. Так, в апреле 1917 г. во время проведения в Челябинске окружного съезда духовенства и мирян местный комитет общественной безопасности вынужден был обратиться к нему со следующим заявлением:
«До Комитета общественной безопасности дошли сведения, что среди темного населения уезда распространяются злонамеренные слухи, будто бы Временное правительство собирается отобрать все православные церкви и дать им новое назначение, например, — устроить костелы. Комитет... просит обратиться с авторитетным разъяснением нелепости этих слухов и предложить... Съезду духовенства внести успокоение».[1717]
1717
Цит. по: Боже В.С. Материалы по истории церковно-религиозной жизни Челябинска 1917-1937 гг. // Челябинск неизвестный: краевед. сб. Вып. 2. Челябинск, 1998. С. 114.