О характерном несовпадении периодов активности вступления в партию представителей отдельных социальных групп свидетельствует поступательное сокращение удельного веса рабочих среди партийного пополнения при стабильном росте доли коммунистов-крестьян. Половину всех членов РКП(б) в Оренбуржье в 1920-1922 гг. поставляла сельская среда. Между тем, именно эти годы были наиболее тяжелые для деревни: за разгулом реквизиционной политики последовал разорительный продналог. Наибольшая интенсивность притока селян в партию именно в это время также дает основание предполагать, что вступление в РКП(б) в значительной степени использовалось как инструмент выживания в чрезвычайных условиях.
Многое говорит о том, что партийная перепись конца 1921 г., проведенная ради очищения организации от случайных и своекорыстных членов, отнюдь не достигла и не могла достигнуть своей цели. Направленная против карьеристов в партии, она в значительной степени проводилась их руками. Видимо, «чистыми» удалось выйти из этой кампании очень многим. Жалобы на порочащие коммунистов действия не прекращались и после чистки. Из сводки ГПУ о положении на Челябинских угольных копях за октябрь 1922 г. явствует, что работники райкома присвоили общественную пшеницу, «пропили» 700 млн. р. из партийного фонда, а один из них, Н. Чернышев во время спектакля в народном доме, будучи сильно пьяным, вытащил наган и кричал: «Перестреляю всех, гадов, которые стоят нам на дороге...».[1910]
Сохранение тенденции к эксплуатации партийного членства в корыстных целях признавалось и местным партийным руководством. Так, в отчете Троицкого уездного комитета РКП(б) за первую половину 1922 г. особое внимание уделялось влиянию НЭПа на партийную среду. В нем подчеркивалась засоренность партийной организации:
«...мещанские элементы..., которые не обладали слишком большой смелостью и самостоятельностью и не вышли из партии после объявления НЭП, остались членами РКП(б) и под покрывалом нашего авторитета обделывают свои маленькие делишки как члены партии.
Эти элементы в большинстве случаев считают себя высококвалифицированными хозяйственниками и стараются пристроиться в хозяйственных и кооперативных органах».[1911]
Немногим улучшился после проведения чистки партийный учет и, следовательно, дисциплина членов партии. В январе 1922 г. на губернской конференции РКП(б) в Челябинске прозвучало такое признание:
«Особенно плохо обстоит у нас дело с учетом членов РКП(б). Даже сейчас, после чистки, мы не в состоянии точно сказать, сколько членов партии у нас осталось».[1912]
Партийная чистка 1921 г. не могла исправить ситуации, сложившейся в большевистской партии в первые годы после превращения ее в партию власти. В ее составе продолжали преобладать малограмотные и некомпетентные искатели должностей, материального благополучия, вступившие в партию в период комплектации ею новых государственных служб. В условиях дефицита профессиональных управленцев членство в партии оставалось ключевым средством приспособления к советскому режиму.
При знакомстве с материалами о служебных злоупотреблениях и моральном облике партийной массы в революционной России складывается впечатление о превращении населения страны в сообщество карьеристов. С одной стороны, это не составляло сугубо российский феномен, а отражало универсальную тенденцию, характерную для революционной эпохи: разрушение государственной власти всегда порождает бум карьеризма и благоприятствует заполнению властных структур случайными людьми.[1913] С другой стороны, масштабы приспособления к новым режимам через прямое вхождение в их подразделения не следует переоценивать. Далеко не все искали должностей. Основная масса самодеятельного населения страны, крестьянство, жило своей, замкнутой и самодостаточной жизнью, мечтая о невмешательстве в нее государства. В ситуациях, когда достигнуть этого идеала было невозможно, эксплуатировались широко распространенные способы нейтрализации нежелательных для крестьян действий представителей власти. К ним относится посылка ходоков в вышестоящие — вплоть до центральных — инстанции или направление в них письменных жалоб и заявлений. Именно благодаря их многочисленности современный исследователь имеет в распоряжении массовый источник о незаконных действиях низовых государственных инстанций. Зная, однако, о том, что этот путь восстановления справедливости сопряжен с риском, и не строя иллюзий по поводу морального облика и мотивов деятельности новых функционеров, крестьяне широко пользовались «задабриванием» их с помощью взяток. Факты применения этого метода избавления от назойливого внимания власть имущих всплывают в уральских чекистских документах с осени 1919 г., когда большевистский режим окончательно утвердился в регионе и начались массовые реквизиции крестьянских запасов продовольствия. Так, уполномоченный Екатеринбургской губчека в Красноуфимском уезде писал, что продагенты «...за взятки послабляют крестьянам и тем дают возможность при описи хлеба скрыть часть хлеба. У меня есть донесения, что наши агенты живут там роскошно».[1914]