Сказанное о распределительной практике революционной поры делает очевидным, как велик был соблазн воспользоваться ее недостатками. В первую очередь это искушение стояло перед теми, кто находился в непосредственной близости от казенных, ставших во время революции бесхозными, складов продовольствия и предметов массового спроса. Самовольное распоряжение тем, что плохо лежит, компенсировало скудость оплаты труда разного рода служащих и становилось для многих основным, хотя и относительно рискованным источником существования.
Ревизии казенных складов то и дело вскрывали нарушения в распределении их содержимого. Ведомость о результатах проверки склада реквизированного имущества лиц, бежавших с «белыми» из Глазова, Вятской губернской рабоче-крестьянской инспекцией от 2 августа 1919 г. содержит такую запись:
«1) Конфискация имущества проводится спешно, и в большинстве случаев забиралось без всякой описи и актов.
2)Отпуск вещей частью проводится по частным запискам.
3) Конфискованные вещи производились по низкой расценке, как, например, предметы роскоши, каракулевая шуба, на шелку, отделанная мехом, новая, оценена в 500 р., дамская ротонда, на лисьем меху, крытая плюшем, почти не ношеная — 1000 р. и т.д.
4) Обнаружена шкатулка с разными серебряными вещами, которая хранится под замком у заведующего складом, которая не зарегистрирована и описи не составлено.
5) Запись прихода заносится в квитанционную тетрадь, которая не прошнурована и не пронумерована, других книг не имеется».[1971]
Наблюдались многочисленные случаи приема ценного имущества на склады по счетам, выписывание подложных расписок и фиктивных расчетных счетов, несоответствие приходных книжек наличности. Такого рода преступления, естественные в хаосе революции и гражданской войны, были распространены и в начале НЭПа.
В сентябре 1921 г., в начале голодной катастрофы, челябинские чекисты сообщали о злоупотреблениях на складах хлебопродуктов:
«В связи с тяжелым продовольственным положением участились случаи хищения продуктов из складов совучреждений.
В гор[оде] Троицке на мельнице №36 бывш[его] мукомольного товарищества к 1000 пудов зерна прибавляли по 50 фунтов воды, вследствие чего у них получился остаток муки, который делили между собой. Таким путем ими было испорчено до 5000 пудов зерна.
Там же уполномоченный опродкомгуба совместно с несколькими соучастниками производили систематическое хищение красноармейских продуктов. Также происходит хищение в детских приютах №5 и №6. Заведующая приютом №6 из похищенной ею муки варила бражку».[1972]
Отчет Оренбургской губернской РКИ за 1921 г. содержал факты «свободного обращения некоторых членов реквизиционной комиссии с реквизируемым имуществом, часть которого была обращена ими в свою пользу». Работники губернского коммунального отдела были уличены во взяточничестве и «произволе с выдачей мандатов на квартиры». Множество нареканий содержалось в адрес губисполкома ГСНХ, губпродкома, губсобеса, губотдела народного образования, губотдела труда.[1973] Случайная проверка ссыпных пунктов Шадринского уезда в феврале 1922 г. обнаружила недостачу 10,8 тыс. пудов фуражного зерна, что стало основой для возбуждения уголовного дела:
«Следствием установлено, что благодаря халатному отношению к своим обязанностям администрации указанных выше складов хранящиеся в таковых продукты первой необходимости расхищались, кому было не лень, не говоря уж о самой администрации, считающей склады и находящееся в них чуть ли не своим собственным, производя обмены зерна-фуража из складов на предметы роскоши и драгоценности, покупая спиртные суррогаты, давая взятки следственно-розыскным органам и т.д.»[1974]
То же самое творилось в Красноуфимском, Ирбитском, Каменском и других уездах Екатеринбургской губернии. Только за январь-февраль 1922 г. с казенных складов в районе Екатеринбурга и Верх-Исетского завода было расхищено товаров на 2 млрд. р.[1975]
В составленной чекистами Башкирии информационной сводке за апрель 1922 г., когда голод в республике достиг апогея, докладывалось, что «самоснабжение запрещено, но практикуется в широком масштабе и выливается в форму официального расхищения».[1976]
Стратегия твердых цен, а затем продовольственных реквизиций открыла шлюзы беззастенчивому ограблению деревни. Крестьяне то и дело жаловались на незаконное присвоение агентами реквизиционных служб их имущества. Екатеринбургские чекисты в ноябре 1919 г. сообщали местным властям: