«Красные» и «белые» военные власти также издавали направленные против «спекуляции» распоряжения, свидетельствующие о том, что это явление получило распространение и в солдатских массах. Так, в августе 1918 г. военный комиссар Орловского уезда запретил покупку у красноармейцев продуктов, снаряжения, обмундирования и фуража, грозя обеим сторонам таких сделок наказаниями вплоть до расстрела. На противоположном конце Урала, в «белом» Оренбуржье, военная комиссия 3-го войскового круга Оренбургского казачьего войска 20 февраля 1919 г. приняла решение о предании военному суду как военнослужащих, которые получают по несколько комплектов обмундирования и торгуют им, так и лиц, укрывающих и покупающих предметы воинского обмундирования и снаряжения.[2003]
Однако грозные приказы властей не в силах были побороть народную коммерческую инициативу. Масштабы мешочничества с лихвой превосходили возможности государственного контроля. Непоследовательность советской государственной политики в отношении мешочников, многократная разница в ценах, особенно в приграничье «красных» и «белых» территорий, соседство регионов со свободной торговлей и твердыми, значительно более низкими ценами, — все это придавало мешочничеству на Урале в 1918-1919 гг. устойчивый характер, превращая его в «форму самоорганизации населения для спасения от голода».[2004]
Агенты несанкционированной торговли отточили изощренный инструментарий нейтрализации государственных контрмер. Мизерная зарплата советских служащих открывала простор коррупции. За взятку можно было получить мандат на проезд в хлебные районы, усыпить бдительность командиров и бойцов заградительных отрядов, железнодорожников. Были выработаны тарифы подкупа. Так, в Пермском уезде заградотряд получал по 100 р. с каждого мешка муки и по 1500 р. с нелегально передвигавшегося обоза. Помимо взяток использовались ящики, чемоданы, лодки и даже гробы с двойным днищем и стенками, двойные брюки-галифе, начиненные мукой, пришитые с внутренней стороны одежды карманы, в которых ухитрялись перевозить до двух пудов муки. На случай, если с заградотрядами не удалось бы договориться, создавались вооруженные группы для сопротивления им, иногда — экипированные под продотряды со сфабрикованными документами. Порой они завязывали с военизированными представительствами власти самые настоящие бои. В 1918 г., например, на станции Анненской под Елабугой вооруженный и переодетый в матросскую форму отряд мешочников разогнал команду охраны грузов, убив двоих охранников.[2005]
Из сказанного следует, что успешные торговые операции были доступны далеко не всем: для этого требовались молодость, физическое здоровье, выносливость, находчивость, смелость, умение обращаться с оружием.[2006] Другими словами, в 1918-1919 гг. сформировалось мешочничество профессиональное и организованное. Индивидуальное, бытовое, потребительское мешочничество, нацеленное на поиск продовольствия для собственного потребления, в эти годы также имело место. Но для большинства непрофессионалов оно заканчивалось плачевно: в дороге их продовольствие отбиралось, так как у них не было ни средств, ни организации, ни сил преодолеть заградительные меры властей.
Однако и бытовые мешочники пользовались маленькими хитростями, направленными на сокрытие провозимых продуктов. Например, вместо муки они возили разломанный на куски печеный хлеб, имитируя нищих. Развернутый перечень соображений, продиктованный здравым смыслом и опытом втянутого в кочевую жизнь населения революционной России, вложил в уста одной из своих героинь Б.Л. Пастернак:
«Ткани, ткани, — гласили эти соображения, — лучше всего в отрезе, но по дороге досматривают, и это опасно. Благоразумнее в кусках, для вида сшитых на живуху. Вообще материи, мануфактуру, можно одежду, предпочтительно верхнюю, не очень ношенную. Поменьше хламу, никаких тяжестей. При частой надобности перетаскивать все на себе, забыть о корзинах и чемоданах. Немногое, сто раз пересмотренное, увязывать в узлы, посильные женщине и ребенку. Целесообразны соль и табак, так показала практика, при значительном, однако, риске. Деньги в керенках. Самое трудное — документы».[2007]
С осени 1919 г., с уходом «белых» и окончательным разрушением рыночных отношений, на Урале, вместе с резким обострением продовольственных проблем, видоизменился и облик «спекуляции». Профсоюзные организации прямо связывали «паломничество» горожан в деревню во второй половине 1919 - начале 1920 г. с недостаточностью оплаты труда: