Так называемая «спекуляция» в годы революционной катастрофы на Урале лишь в незначительной степени и преимущественно на первых порах была нацелена на экономическую выгоду. Постепенно и все в большей степени «спекуляция» превращалась в самую массовую технику выживания.
Описанные выше техники выживания в экстремальных условиях революции позволяют прийти к выводу, что пользование ими было сопряжено со многими сложностями и опасностями и, главное, требовало определенных стартовых возможностей. Успешное приспособление к существующим режимам, теневое производство, доступ к распределительной системе предполагали способность к реальной или мнимой социальной активности, наличие профессиональной подготовки или материальных ресурсов, определенного возрастного, а желательно, и образовательного статуса. Исключение, казалось бы, составляет «спекуляция», в которую оказалась вовлечена преобладавшая часть населения, включая женщин и детей. Но и ее успех зависел от уровня материально-организационного потенциала. Между тем, революционные потрясения вызвали беспрецедентный распад общества и его маргинализацию. Выбрасывание значительной части общества на обочину системы заставляет задаться вопросом: как приспосабливались к жизни в чрезвычайной ситуации наиболее слабые? К каким техникам выживания прибегали социально обделенные группы, прежде всего женщины и дети? Описанные выше техники выживания в экстремальных условиях революции позволяют прийти к выводу, что пользование ими было сопряжено со многими сложностями и опасностями и, главное, требовало определенных стартовых возможностей. Успешное приспособление к существующим режимам, теневое производство, доступ к распределительной системе предполагали способность к реальной или мнимой социальной активности, наличие профессиональной подготовки или материальных ресурсов, определенного возрастного, а желательно, и образовательного статуса. Исключение, казалось бы, составляет «спекуляция», в которую оказалась вовлечена преобладавшая часть населения, включая женщин и детей. Но и ее успех зависел от уровня материально-организационного потенциала. Между тем, революционные потрясения вызвали беспрецедентный распад общества и его маргинализацию. Выбрасывание значительной части общества на обочину системы заставляет задаться вопросом: как приспосабливались к жизни в чрезвычайной ситуации наиболее слабые? К каким техникам выживания прибегали социально обделенные группы, прежде всего женщины и дети?
Отвечая на этот вопрос, нельзя обойти молчанием такую в значительной степени табуизированную в российской исследовательской литературе тему, как проституция. Новейшие исследования убеждают, что в дореволюционной России распространению этого феномена были поставлены жесткие рамки благодаря достаточно эффективному организационному и юридическому урегулированию и бдительному государственному контролю.[2023]
Статистические данные о проституции на Урале в предреволюционные десятилетия свидетельствуют как о скромных ее размерах, так и о информированности официальных служб по этой проблеме. В 1897 г., согласно материалам всероссийской переписи, среди 10-миллионного населения четырех уральских губерний было всего 1089 проституток, треть которых проживала в губернских центрах.[2024] Ситуация принципиально не изменилась и спустя 10-15 лет. Так, в Оренбургской губернии и в самом Оренбурге на рубеже первого и второго десятилетий XX в. численность обитательниц борделей и проституток-одиночек оставалась стабильной, не отклоняясь существенно от количества, зафиксированного в материалах первой всеобщей переписи 1897 г. В губернии было всего 16 домов терпимости и свиданий с числом проституток от одной до семи. Средний возраст проституток составлял 22 года: половина из них была больна венерическими заболеваниями. Треть публичных домов существовала менее двух лет, столько же — свыше пяти. Помимо Оренбурга, где располагалось 13 домов терпимости, бордели имелись в Верхнеуральске и Троицке.[2025] В целом, создается впечатление, что до 1917 г. проституция не составляла серьезной проблемы для региона и не внушала властям существенных опасений.
Русская революция 1917 г. вместе со сломом властных структур уничтожила и надзор за институтом продажной любви. Место прежних официальных сдержек развитию сексуальной коммерции заняли неблагоприятные социально-бытовые условия революции, гражданской войны и «военного коммунизма»: разрушение товарно-денежных отношений и инфраструктуры развлечений, ухудшение материального положения населения, приведшая помимо прочего, к снижению сексуальной активности как мужчин, так и женщин. Под влиянием оскудения материального существования обезличенные половые контакты, как и другие проявления человеческой жизнедеятельности, претерпели характерную трансформацию: «Любовью можно было расплатиться за продуктовую карточку более высокой категории, которая позволяла получить дополнительные паек, за ордер на жилплощадь, за место в вагоне при поездке в деревню с целью обмена вещей на продукты, а иногда даже за жизнь близкого человека».[2026]
2023
Подробно см.: Лебина Н.Б., Шкаровский М.В. Проституция в Петербурге (40-е гг. XIX в. - 40-е гг. XX в.). М., 1994. С. 19-59.
2024
См.: Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. Х: Вятская губерния. Спб., 1904. С. 164-165; Т. XXVIII: Оренбургская губерния. Спб., 1904. С. 108-109; Т. XXXI: Пермская губерния. Спб., 1904. С. 176, 177; Т. XLV: Уфимская губерния. Спб., 1901. Тетр. 2. С. 92-93.