«У голодного человека логика — отсутствует. Еще не успела выколоситься и созреть рожь, как начались массовые кражи. Голодные крестьяне, не считаясь с тем, кому принадлежит рожь, начали срезать колосья. Сельсовет завален заявлениями о подобных кражах. Бывали случаи самосудов на этой почве.
Из огородов крадут картофель, крадут горох на полях. По ночам голодные крестьяне доят чужих коров. Есть случаи краж рогатого скота, свиней, овец и мелкой птицы.
Деревня настроена крайне нервно. Каждый хозяин по ночам караулит свое добро и в поле, и дома».[2069]
В массовизации преступности отражалось беспрецедентное падение цены человеческой жизни. Зловещим символом ее обесценивания представляется убийство в Верхотуринском заводе в мае 1922 г. мальчика из-за двух лепешек, которые он нес отцу на прииск.[2070]
Недоверие населения к ослабленной революцией власти, неспособной защитить личную собственность, проявилось в распространении самочинных расправ с преступниками. Многочисленными фактами самосуда — одного из патриархальных инструментов регулирования отношений в крестьянской общине — уральские газеты пестрели с 1917 г. Толпа расправлялась с воришками, не разбирая социального статуса. Чаще всего по улицам городов с табличкой «вор» на груди водили своих товарищей-мародеров вырвавшиеся на свободу солдаты. Жертвами самосудов становились и дети. Так, в июне 1917 г. на плывшем из Перми пароходе «Полюд», пассажирами которого были почти исключительно рабочие, крестьяне и солдаты, ночью была учинена жестокая расправа над 16-летним подростком, который украл у спящего крестьянина 500 р. Отказавшись от первоначального предложения сбросить вора в Каму, «судьи» ограничились побоями и наказанием веревкой, после чего жертва самосуда была усажена на бочонок на всеобщее обозрение и «украшена» плакатом с надписью «Я вор».[2071]
По мере радикализации революции волна самосудов захватила горнозаводский поселок и деревню, население которых взяло правосудие в свои руки. Ранней осенью 1917 г. в Екатеринбургском уезде, из-за бессилия справиться с сельскими хулиганами, на одном из сходов было принято решение самочинно подвергать нарушителей общественного спокойствия недельному аресту, в течение которого арестант получал ежедневно лишь полфунта хлеба.[2072] Однако еще на первом году революции самосуды приобретали порой чудовищные формы и размеры. Так, осенью 1917 г. жители Кушвинского заводского поселка, измученные ежедневными грабежами и убийствами, которые совершались даже средь бела дня, расправились с двумя солдатами-дезертирами. Толпа численностью около 3000 человек проголосовала за их расстрел. Один из пойманных солдат стал каяться, признался в совершении 18-ти преступлений и тем самым только усугубил свою участь. Оба были буквально растерзаны, за несколько минут «...от них осталась только бесформенная кровавая масса». Против расправы выступило всего 15-25 человек, в отношении которых тут же возникло подозрение в соучастии и посыпались угрозы.[2073]
В следующие годы самосуды множились, адекватно отражая рост преступности и слабость власти. Весной 1918 г. в Камышловскую советскую — бывшую земскую — больницу одновременно было доставлено семеро человек с тяжкими побоями; в покойницкой находилось шесть изуродованных трупов жертв самосуда.[2074] По деревне Западная Оханского уезда в сентябре 1918 г. водили предварительно исключенного из партии коммуниста с табличкой: «Я вор: украл табак».[2075]
Наибольший размах самосуды на Урале приняли во время голода 1921-1922 гг., отражая массовый характер преступности и бессилие власти. Органы политического наблюдения констатировали резкое падение авторитета коммунистов и советских работников, которых население считало виновниками катастрофического продовольственного положения: «Видя преступную деятельность каких-либо отдельных советских работников, как, например, кражи и расхищение народного достояния, население делает вывод, что Советская власть состоит из воров и грабителей».[2076]
При таком настроении население и не собиралось отдавать действительных или предполагаемых воров в руки властей: «Пойманных на месте преступления воров население старается убить, не передавая таковых суду, так как большинство населения говорит, что Советская власть покровительствует ворам, освобождая их от заслуженного наказания совсем или же дает наказания самые незначительные».[2077]