Таблица 55. Нормы снабжения в Башкирии в ноябре 1921 г. (в фунтах).[2208]
Таблица 56. Дневное потребление калорий в России начала ХХ в.[2209]
Таблица 57. Размер суточного потребления пищи в довоенной России (в граммах).
Однако столь серьезные различия в рационировании питания на исходе революционных потрясений были редким явлением и касались незначительной части населения. Советско-партийная номенклатура и узники лагерей в ранней Советской России еще не превратились в массовое явление, определявшее реальное лицо системы.
Основная тенденция в конструировании официальных норм потребления, незначительно и ненадолго ослабленная лишь на тех территориях, которые в 1918-1919 гг. были подконтрольны антибольшевистским режимам, состояла в его низведении и стабилизации на предельно низком, нищенском уровне. Вопреки провозглашенному большевиками классовому принципу распределения, во время революционной катастрофы классовый признак растворился во всеобщей нужде. Различия в убогих стандартах потребления были незначительны и позволяли лишь в большей или меньшей степени заглушить чувство голода. Однако реальные возможности насытиться были иными и часто еще более скромными, чем предписывали официальные рационы питания.
Вопреки патетике грандиозных преобразований, революционные потрясения в России донельзя явственно продемонстрировали ограниченность человеческих возможностей планировать свою деятельность и прогнозировать ее последствия. Режимы всех политических окрасов и оттенков наталкивались в объятой революцией стране на неожиданные и неразрешимые проблемы. К одной из самых болезненных относилось продовольственное снабжение населения. Поступательная деградация промышленного производства, стремительное (стихийное или целенаправленное) разрушение рынка, рост недоверия деревни к городу, обесценивание денег — в таких условиях все усилия ослабшей власти решить продовольственный вопрос путем нормированного распределения превращались в романтическое донкихотство или циничный обман. Нараставшая бедность и слабость государственных структур не позволяли ни организовать достаточно эффективную распределительную инфраструктуру, ни выдержать официально признанные стандарты продовольственного рационирования. В период «расцвета» «военно-коммунистической» практики, в 1920 г., пайковую систему удалось распространить менее чем на треть населения. Нормативное снабжение работало со сбоями: люди месяцами ждали получения пайка, зачастую недостаточного для поддержания нормальной жизнедеятельности. Вместе с тем, в революционном хаосе население разработало разветвленный набор ускользающих от государственного контроля полулегальных и нелегальных методов дополнительного снабжения.
В этой связи реконструкция реальных параметров питания может показаться невозможной. Однако, благодаря самоотверженному труду именитых и безымянных работников бывших земских статистических служб, в распоряжении исследователей находятся большей частью опубликованные, но обойденные вниманием историков результаты обследования питания населения городов и сельских местностей России, в том числе и Урала, за первые годы советской власти, начиная с 1919-1920 гг.[2210] Уровень их репрезентативности и примененные методики изучения требуют критического подхода, но, вместе с тем, итоги обследований достаточно надежны для формирования ориентировочных представлений о привычках питания и их трансформации.
Прежде чем обратиться к привычкам питания в революционной катастрофе, следует подчеркнуть, что к ее началу большинство российского населения имело солидный опыт полуголодного существования и питания грубой пищей. По данным за 1908-1912 гг., 57% всех губерний и областей России собирали главные продовольственные зерновые на 1/3-2/3 ниже необходимой для прокормления нормы. Неизменной «народной» болезнью было недоедание, или хроническое неполное голодание. Сельское население довоенной России потребляло в сутки 2617 ккал — на 1000 ккал меньше финляндских крестьян и, безусловно, недостаточно для восстановления сил, необходимых для тяжелого крестьянского труда.[2211] По другим данным, российское население получало значительно больше калорий, но с нарушением гигиенических стандартов соотношения пищи растительного и животного происхождения (табл. 56). Почти две трети пищи российского населения, вне зависимости от региональной принадлежности, составлял хлеб. Этим определялись и основные источники получения белков. Если 59% белков в рационе жителей США были животного происхождения, то в пище российских подданных абсолютно преобладали растительные белки (72%).[2212]
2209
Табл. 56 и 57 составлены на основе следующего источника: Биншток В.И., Каминский Л.С. Указ соч. С. 15.
2210
См.: Труды ЦСУ. Т. XXX. Вып. 1. Состояние питания городского населения СССР. 1919-1924. М., 1926; Вып. 2. Состояние питания сельского населения СССР. 1920-1924. М., 1928.