Ассортимент суррогатов на Южном Урале включал около 60 наименований,[2277] пополнившись во время страшного голода многочисленными новинками, неизвестными дореволюционным крестьянам. Динамика развития голодной катастрофы характеризовалась стремительным расширением параметров суррогатной пищи. Поздним летом 1921 г., готовясь к неминуемому голоду, крестьяне использовали традиционные способы заготовки заменителей хлеба: размалывали на муку березу и липу, смешивали ржаную муку с березовыми листьями и корой деревьев.[2278] В районах, где население голодало с 1920 г., летом 1921 г. собирался и обильно употреблялся в пищу зеленый, не успевший созреть овес. Сушилась зелень от овощей — картофельная и гороховая ботва, листья капусты и свеклы, — которая мололась и сразу употреблялась вместе с незрелым овсом или мукой в соотношении 1:3. Затем на заготовку пошли травы и семена сорных трав: рыжика, лебеды, коленки, подколенки и чистоколенки, дикой гречки, куколя, желудей, торицы, стрючечника, березовые сережки. Все это сушилось, мололось и шло в пищу с 1/10 муки.
Зимой, когда основная часть овощей и мука были съедены, стали использовать новые виды суррогатов: гнилой картофель, выбой из хлебных зерен, льняную муку, ржаную и яровую солому, хлебную пыль и мельничные сметки. Затем настал черед гнилушек деревьев — ели, сосны, вяза, березовая кора, опилки, липовая древесина. В некоторых местах Вятской губернии и Южного Урала в еду использовались соломенные крыши и даже гнилые трухлявые амбары, хлевы, избы, бани. Древесина поедалась с примесью ржаной муки, картофеля, лебеды и зеленого овса, муки из зерен сорных трав, либо в чистом виде. В некоторых волостях Уржумского, Советского, Нолинского и Яранского уездов зимой 1921-1922 гг. население ело глину темно-серого цвета, добываемую из холма в Уржумском уезде. Согласно народной легенде, «...это есть готовая мука, посланная Богом, которая не вызывает никаких болезней и дает хороший хлеб». Началось настоящее паломничество за глиной целыми селениями. Новый суррогат вывозился возами, из глины готовилась опара с примесью муки в соотношении 4:1 или без нее и пеклись лепешки, хлеб или подобие блинов, которые поджаривались на сковороде с солью и постным маслом.[2279]
Вынужденная изобретательность голодного крестьянства не знала пределов. Жители Уржумского уезда нашли новый вид суррогата — торф, об использовании которого вятская пресса писала:
«Торф достают из-под снега, из глубоких ям, обваривают горячей водой и дают отстояться. Из отстоявшейся земли, с небольшой примесью лебеды, пекут... "хлеб". "Хлеб" имеет совершенно черный цвет, но не хрустит на зубах».[2280]
Ранней весной 1922 г. заготовленные с осени суррогаты стали подходить к концу. В марте комитет взаимопомощи Алексеевской станицы сообщал челябинским властям:
«Голодовка среди населения с каждым днем ухудшается, большинство граждан питается кошками, собаками и всевозможной падалью, не говоря уже о суррогатах, которые имеют не многие. С ноября месяца с голоду померло 50 человек».[2281]
Выдержки из доклада председателя Яранского уездного комитета помощи голодающим В.П. Кулешова, составленного в марте 1922 г. на основе личных впечатлений командированных в голодные местности инструкторов, рисуют безнадежное положение населения и его отчаянные поиски каких-нибудь заменителей пищи:
«Хлеб из глины с примесью 50-60% мякины, желудя или сечки с крыши считается роскошью, чистая глина в пищу не идет, т. к. не глотается, почему к ней примешивают рваную тряпку вроде корпии и, скатывая в шарики, глотают. Следствием хронического употребления этого суррогата является запор, прободение кишок и смерть. [...]
В изыскании пищи население прибегает к самым невероятным способам: мари разрывают конские кладбища, едят падаль, собак, кошек, еще не оттаяла земля, а уже на полях еле держащиеся на ногах женщины роют землю в надежде найти хоть какие-нибудь корни, ибо глина уже не глотается; жнут серпом, еле держащимся в исхудалых руках, остатки травы на межниках, показавшихся из-под снега, чтобы ее перемолоть в муку. Деревянная мука из гнилого дерева, солома с крыши, падаль, глина, очень хорошо, если мякина — вот теперь пища населения Сердежской и Тожсалинской волости. [...]
С какой жадностью набрасываются на обед, на "белый хлеб" (обыкновенный ржаной или овсяный хлеб голодное население называет белым), трудно себе представить, действительно нужно долго голодать, чтобы так вцепиться в кусок хлеба, боясь, что его отнимут».[2282]