Одновременно начались преследования участников Съезда членов Всероссийского Учредительного собрания и руководства ПСР, находившихся в момент омского переворота в Екатеринбурге и выступивших против установления военной диктатуры. Начались аресты, высылки не успевших или не пожелавших скрыться членов Учредительного собрания, часть которых в декабре того же года по трагическому стечению обстоятельств пала жертвой офицерского самосуда в Омской губернской тюрьме.[188] Балансирование между большевиками и «белыми» при отсутствии убедительных предложений и достаточных сил для реализации «третьего пути» не могло продолжаться долго: оно толкало к поиску союзников справа или слева и грозило расколом собственных рядов. Так и произошло. Майская общепартийная конференция РСДРП 1918 г., а затем майское и августовское совещания при ее ЦК высказались сперва против коалиции с «белыми», а позднее — за сотрудничество с большевиками в борьбе с Колчаком. ЦК осудил позицию волжских и уральских меньшевиков, приведшую к участию их представителей в правительстве Комуча и Государственном совещании, исключив из партии членов делегации в Уфу.[189]
Аналогичные трения и чреватая разрывом внутренняя напряженность наблюдалась и у эсеров. В начале декабря 1918 г. в Уфе, после государственного переворота в Омске, оставшиеся на свободе и оказавшиеся в условиях подполья представители эсеровской фракции Учредительного собрания выступили против предложенной за несколько дней до этого лидером ПСР В.М. Черновым формулы «борьбы на два фронта», склоняясь к миру с большевиками. В самом конце 1918 г. в Уфе была избрана делегация эсеров для переговоров с советской властью. Утопичность формулы борьбы и против большевизма, и против «белого движения», на которой В.М. Чернов продолжал настаивать на IX Совете ПСР в июне 1919 г., провоцировала формирование в партии непримиримых крыльев, ориентированных на союз либо с «красными», либо с «белыми», и общее ослабление партии. Победы над Колчаком на Урале явно настраивали местных эсеров на тяготение к левой, «пробольшевистской» позиции. В августе 1919 г. уфимская организация ПСР через «Известия ВЦИК» обратилась к членам партии с призывом последовать ее примеру — признать советскую власть. К моменту закрепления большевиков на Урале организации других политических партий перестали быть в регионе сколько-нибудь значимой силой. Звезда их безвозвратно закатилась: в сознании населения они ассоциировались с теперь уже ненавистными «беляками», а в условиях необходимости думать исключительно о проблемах желудка — жить становилось все тяжелее — людям было не до партийных политик, сопряженных к тому же с риском быть заподозренным в «контрреволюционности». Небольшевистские партийные организации рассыпались под давлением равнодушия, враждебности или страха окружающих, массовых переходов бывших сторонников к большевикам, подозрительности и контрольных репрессий со стороны властей. Осколочные группки влачили едва различимое существование, а рапорты советской политической полиции — ЧК — ГПУ — и по стилю, и по содержанию напоминали жандармские донесения о прозябании партийных организаций социалистов, в том числе большевиков, за 2-3 года до начала революции 1917 г. В обоих случаях смысл лаконичных, часто ограниченных одной фразой сообщений был один: организаций социалистических партий нет или они себя ничем не проявляют, никакой деятельности не замечается. Согласно циркуляру из Екатеринбурга от 9 января 1922 г. «Всем губкомам и укомам области», эсеры еще существовали в Перми и Уфе, меньшевики — в Перми и Екатеринбурге, анархисты — в Екатеринбурге. При этом сообщалось, что социалисты-революционеры действуют «в разбросе». Попытка восстановить организации после X Совета партии (август 1921 г.) окончилась провалом из-за ареста руководителей. В сентябре-ноябре 1921 г. план ликвидации эсеров в Екатеринбурге «...не дал ощутимых результатов ни в смысле обнаружения организации, ни в смысле обнаружения произведений эсеровской печати». Хотя в сводке фиксировалось существование меньшевиков в Екатеринбурге и Чусовском заводе, это явно противоречило заявлению, что «организации как таковой нет». Несмотря на приезд на Урал в 1920 г. ряда меньшевистских лидеров, в том числе Н.Н. Суханова, попытка организоваться не удалась: члены выборного комитета вскоре были арестованы, что пресекло возможность создать организацию в дальнейшем. Анархисты ничем себя не проявляли, честно работая в советских учреждениях.[190]
188
Подробнее см.: Плотников И.Ф. Александр Васильевич Колчак. Жизнь и деятельность. Ростов-на-Дону, 1998. С. 174-179.