В основе программы оздоровления промышленности, разработанной вышеназванными горнозаводскими ведомствами областного правительства Урала, лежали, наряду с установлением единоначалия, задачи повышения производительности труда и прекращения финансирования нерентабельных производств. Рост эффективности виделся во введении сдельной оплаты труда и ряде мер по социальной защите рабочих. Министерства и ведомства временных областных правительств, ведавшие рабочим вопросом и представленные умеренными социалистами, разработали в 1918 г. пакет документов об охране труда, часть которых затем была использована в законотворческой деятельности режима А.В. Колчака. При нем вступили в силу законодательные акты о страховании рабочих, о биржах труда, правилах найма и увольнения и ряд других. Эффект социальной политики был, однако, невелик. В условиях дальнейшего упадка промышленности биржи труда фактически вынуждены были ограничиться регистрацией безработных без реальной помощи им; закон, гарантировавший увольняемому рабочему выходное пособие в размере двухмесячного жалования, сплошь и рядом нарушался; введение сдельной оплаты труда сопровождалось понижением тарифных ставок, а свобода профессиональных союзов сводилась на нет репрессиями в отношении их активистов.
Отказ от поддержки дефицитных предприятий при введении заниженных фиксированных расценок на промышленную продукцию и ураганном развитии инфляции реально означал закрытие предприятий и рост безработицы. Только за время существования ВОПУ и Уральского промышленного комитета было закрыто 125 предприятий. Всего за период с середины 1918 г. до середины 1919 г. численность рабочих на уральских заводах понизилась на 40%, а их количество на металлургических предприятиях в среднем сократилось с 1074 до 395 человек. В результате к середине сентября 1919 г. на металлургических заводах и рудниках трудилось около 90 тыс. рабочих — вдвое меньше, чем в 1916 г. [257]
Несмотря на все усилия антисоветских режимов, общей тенденцией оставалось снижение объемов производства на Урале. За год изготовление чугуна сократилось более чем в четыре раза, мартеновского металла — почти в 2,5 раза. Правда, в отдельных отраслях и производствах падение объемов выработки и производительности труда было остановлено. Так произошло на южноуральских угольных копях, где производительность с января по май 1919 г. повысилась почти вдвое.[258]
Динамика производственной деятельности в отдельных горнозаводских округах существенно различалась. Ряд из них находился в состоянии застоя, производя продукцию в стабильно низких объемах (Белорецкий, Сысертский округа). Для других был характерен относительный рост. В январе-мае 1919 г. производство в Златоустовском округе выросло с 11% до 41% от уровня 1914 г., в Ревдинском соответственно с 10% до 53%. Некоторые хозяйства лихорадило: в Кыштымском горном округе ежемесячные производственные показатели колебались между 143% и 8% продукции по отношению к среднемесячным показателям 1914 г., в Сергинско-Уфалейском — между 100% и 16%.[259]
В целом же картина хозяйственной жизни Урала оставалась безрадостной. В июне 1919 г, незадолго до возвращения большевиков, управляющий Пермской губернии сообщал министру внутренних дел о ненормальных условиях существования уральских заводов из-за отсутствия топлива, сырья и расстройства транспорта.[260] Действовал лишь каждый пятый завод, количество неисправных паровозов составляло 75%, производство железа и стали не превышало 9% от предвоенного уровня, чугуна — 14%. Наиболее ощутимым для населения было свертывание производства товаров массового потребления. По данным съезда представителей уральской промышленности в мае 1919 г., производство спичек по сравнению с довоенными объемами сократилось вдвое, а бумаги, масла и мыла — вчетверо.[261] В результате гражданской войны на Урале было разрушено 70% предприятий, потери уральской промышленности, по неполным данным, оцениваются в 539 млн. золотых рублей.[262]
Гражданская война на Урале, помимо разрушений технической базы промышленности, оставила после себя трудовые ресурсы в растерзанном состоянии. Вместе с оборудованием и технической документацией «белые» вывозили инженеров, техников, мастеров и значительную часть квалифицированных рабочих. К началу 1920 года для укомплектования немногих действовавших предприятий нужны были не менее 60 тыс. рабочих и 10 тыс. инженерно-технических служащих. На предприятиях ряда округов Среднего Урала не осталось ни одного инженера.[263] Хозяйственная жизнь в регионе едва теплилась.
257
См.: Дмитриев Н.И., Дмитриева Т.В. Обеспечение крупной промышленности Урала рабочей силой во второй половине 1919-1920 г. // Экономика и социально-политическое развитие Урала в переходный период: история, историография : сб. науч. тр. Свердловск. 1990. С. 76.
260
ГАПО. Ф. Р-746. Оп. 2. Д. 47. Л. 16. В марте 1919 г. главноуправляющий Верх-Исетского завода жаловался на двукратное сокращение, вследствие мобилизации лошадей, гужевых подвозок топлива. В этой ситуации оставалось надеяться на железнодорожную доставку дров. Завод ежедневно должен был потреблять около 60 куб. саженей (20 вагонов), реально получая в феврале-марте едва ли по 9 вагонов в день: в феврале 1919 г. было доставлено 248 вагонов по железной дороге и 637 куб. саженей гужем, за первую декаду марта — 94 вагона и 92 куб. сажени. В итоге, на 1 февраля в заводских запасах оставалось 555 куб. саженей, на 11 марта — всего 159 куб. саженей. (ГАСО, Ф. Р-1956. Оп. 1. Д. 5. Л. 75, 76).
261
См.: Колчаковщина на Урале (1918-1919 гг.): документы и материалы. Свердловск, 1929. С. 60.
262
См.: Очерки истории коммунистических организаций Урала. Свердловск, 1971. Т. 1. С. 361.