Тот же импульс, который заставляет родственные виды расходиться на пути эволюции, порождает резкие различия между мужскими и женскими особями дикранумов. Внутрисемейная конкуренция снижает шансы на успех обоих партнеров. Эволюция поощряет специализацию, избегание конкуренции, и таким образом способствует выживанию вида. Крошечное мужское растение и крупное женское — не конкуренты друг другу. «Мужчина» невелик по размерам, чтобы эффективнее доставлять сперматозоиды. «Женщина» массивна, чтобы питать их отпрыска-спорофита. Не соперничая со своими партнерами, женские особи извлекают максимум пользы из благоприятной среды обитания: свет, вода, пространство, питательные вещества… Всё для блага потомства.
Наконец, «Неразлучные сестры» заканчивают свою болтовню: в финале — рецепт лимонного мусса. Похоже, это вкусно. Дождь перестал, я завершила возню со мхами и, улыбаясь, выключаю радио. Пора домой, где ждет обед, любовно приготовленный моим полноразмерным партнером.
Тяга к воде
На вершинах холмов в моем родном штате Нью-Йорк растут клены, голые серые ветви которых будто нарисованы свежеочиненным карандашом по зимнему небу. Но орегонские дубы в Вилламетт-Вэлли нарисованы толстым зеленым мелком. Дожди идут непрерывно, и покрытые зеленым мхом стволы деревьев выглядят роскошно, листья же поникли. Эта мшистая «губка» обеспечивает постоянный приток воды к корням деревьев, насыщая почву под ними влагой: так создается запас воды на лето.
К августу о зимних дождях давно уже забыли, земля вновь страдает от жажды. Листья дубов свисают в горячем воздухе, неугомонные цикады передают прогноз погоды: шестьдесят пятый день без дождя. Цветы спрятались под землю, спасаясь от засухи, и повсюду видна лишь опаленная солнцем коричневая трава. Моховой покров на коре дубов тоже высох, вместо него — сморщенные, тоненькие скелетики, в которых трудно узнать прежние растения. Дубовая роща затаилась, пережидая летнюю жару. Любой рост, любая активность прекращаются на время засухи.
Самолет Линден опаздывает, поэтому я пробираюсь к стенду AeroJava и занимаю очередь, убивая время. На стойке стоит банка, наполовину заполненная монетами, десятицентовиками и пенни, со сделанной от руки надписью: «Если вы боитесь сдачи, оставьте ее здесь»[6]. Это необъяснимо, но я обнаруживаю, что мои глаза на мгновение наполняются слезами: я хочу вывернуть карманы, сбросить с себя груз перемен, вернуть мою маленькую дочку: вот она стоит на стуле в моем фартуке, обернутом вокруг нее три раза, вырезая печенья-валентинки, и забрызгивает кухню розовой глазурью.
Для мхов начинается время ожидания. Может, роса вернется в считаные дни, а может, им придется терпеть, высыхая, несколько месяцев. Принимать всё как должное — вот способ их существования. Они добывают свободу через боль, сопутствующую переменам, полностью сдаваясь на милость дождя.
Я потратила кучу времени на ожидание, затаила дыхание до тех пор, пока обстоятельства не переменились, устремляясь на запах дождя. Помню, как я ждала — казалось, целую вечность, — пока не стану достаточно большой, чтобы ездить на школьном автобусе, а потом стала ждать этот самый автобус, топая ногами от пронизывающего холода. Как я ждала появления детей — девять месяцев, таких прекрасных, на каждого, — а потом ждала, пока они не закончат свою игру в баскетбол в школьном спортзале, нетерпеливо постукивая пальцами по рулю. Теперь я жду, когда приземлится самолет Линден, приезжающей из колледжа, жду, когда я смогу взять ее под руку, пока мы вместе ждем у постели моего дедушки.
Как же выглядит ожидание у мхов, сморщенных, спеченных — летом, на коре дуба? Они сворачиваются, как бы замыкаясь в своих сновидениях. И если мхи видят сны, подозреваю, что это сны о дожде.
Мхам необходимо обилие влаги, чтобы заработала алхимия фотосинтеза. Тонкий слой воды на поверхности мха позволяет двуокиси углерода проникнуть в толщу листа и раствориться там, запустив процесс превращения света и воздуха в сахар. Без воды мох неспособен к росту, ведь у него нет корней, и он не может пополнять запас воды, черпая ее из почвы: его выживание целиком зависит от дождей. Поэтому мхи водятся прежде всего в местах, где постоянно царит сырость — например, там, куда достают брызги водопада, или на камнях, заливаемых талой водой.
Но мхи встречаются и в местах, где бывает засуха — на камнях, сжигаемых полуденным солнцем, на песчаных дюнах, даже в пустыне. Ветки дерева могут напоминать пустыню летом и полноводную реку весной. Выжить могут только растения, хорошо переносящие такой перепад. На коре орегонского дуба круглый год виднеются космы Dendroalsia abietinum. Dendroalsia в переводе с латыни означает что-то вроде «спутник деревьев». Как и некоторые другие виды, прекрасная Dendroalsia приспособлена к резкими изменениям во влажности благодаря серии трансформаций, известных как пойкилогидрия. Ее жизнь связана с приходом и уходом воды. Пойкилогидридные растения интересны тем, что содержание воды в них меняется вслед за содержанием воды в окружающей среде. Если влаги много, мох впитывает ее, начинается бурный рост. Когда наступает засушливая погода, мох высыхает, иногда полностью.