С тех пор приступов было еще много. Я начал принимать снотворное – сначала доксепин, потом амбиен, на несколько ночей их хватило, но потом эффект исчез, – и прошел еще один цикл обследований. Процедуры спровоцировали у меня самый длительный приступ жгучей боли за всю жизнь, но ничего полезного не дали. Я вернулся к жизни с болью – обострения происходят все чаще, игнорировать их все сложнее.
Тот факт, что боль наносит человеку вред, может показаться слишком очевидным и не заслуживающим внимания. Но мне интересно, почему вред столь велик, особенно в таком случае, как мой, когда боль, которую я испытываю каждый божий день, не назовешь изнурительной. Еще счастье, что я в состоянии вполне нормально функционировать. Хуже всего – недосып. Так что еще сказать о том, какой вред наносит человеку боль?
Язык с трудом передает боль – возможно, первой эту банальность высказала Вирджиния Вулф. «В английском языке, которым можно выразить мысли Гамлета и трагедию Лира», – писала она, – «нет слов, чтобы выразить дрожь и головную боль»[58]. Изречение Вулф разбирает литературный критик и культуролог Элейн Скерри в книге «Тело болящее», которая успела стать классикой. Она пишет: «В физической боли, в отличие от других состояний сознания[59], нет референтного содержания. У нее нет причины и нет назначения. Именно потому, что у боли нет объекта, она, как никакой другой феномен, сопротивляется объективации в языке»[60].
Но как человек, живущий с болью, могу сказать, что Вулф и Скерри ошибаются.
У физической боли есть «референтное содержание»: она репрезентует травму или тяжелое состояние той или иной части организма. А для обозначения свойств боли слов у нас как раз много. Не соглашаясь с Вулф, Хилари Мантел пишет:
А как же тогда весь наш «болевой» вокабуляр – спазмы, стриктуры и судороги, боль ноющая, тянущая, сверлящая, колющая и щиплющая, пульсирующая, жгучая, жалящая, резкая, обжигающая, будто с вас сдирают кожу? Прекрасные слова. Древние слова. Ни у кого не бывает такой боли, для которой в дьявольском словаре мучений уже не нашлось бы определения[61].
Пульсирующая, жгучая, сдавливающая боль – это про меня.
О том, что боль – не просто ощущение, а образ, сигнал организма, терпящего бедствие, – говорил еще философ Джордж Питчер в 1970 году: «Осознавать боль значит воспринимать и, в частности, чувствовать в результате стимулирования болевых рецепторов и нервов часть своего организма, оказавшуюся в травмированном, раненом, раздраженном или патологическом состоянии»[62]. Питчер в чем-то прав, хотя он говорит так, будто боль не бывает обманчивой. Как тогда быть с фантомными болями у тех, кто лишился конечностей? Как быть с моей болью, которая не отражает каких-то объективных повреждений или тяжелых процессов там, откуда она «подает сигналы»? Дело в том, что боль – это внешнее проявление телесных повреждений или процессов, но внешние проявления могут быть обманчивыми. Это не значит, что боль не реальна или не имеет «референтного содержания», просто она искажает представление о том, что происходит в организме.
В результате возникает любопытная рефлексивность, которую так любят философы.
Обманчивая, фантомная боль – самая «мета-» из всех видов боли. Она искажает представление о том, что происходит в той или иной части организма, как бы сообщая, что там всё плохо. Это означает, что та или иная система в организме, призванная отслеживать повреждения или неблагоприятные процессы, – система болевых рецепторов, – сама оказалась повреждена. Она сообщает вам, что с вами что-то не так, хотя на самом деле всё в порядке. Но и сам этот сбой свидетельствует о том, что с вами все-таки что-то не так! Так что фантомная, обманчивая боль не бывает полностью обманчивой, хотя и подает ошибочный сигнал о проблемах, о которых призвана сигнализировать. Не бывает боли без какой-то патологии. Боль такой ошибки не допускает.
Хроническая или острая, от застарелого синдрома или внезапная и сильная, как при мигрени, физическая боль сообщает, что в организме что-то происходит, заставляет обратить на него внимание. Именно так она и портит нам жизнь. Боль привлекает к себе внимание, лишает нас возможности взаимодействовать с миром, получать удовольствие от своих занятий или полностью отключиться во сне. Чем бы мы ни занимались, боль не дает нам сосредоточиться. На пределе, когда боль становится невыносимой, область самосознания сужается до точки, в которой уже не остается ничего другого. Боль не просто вредит сама по себе, она мешает заниматься многими полезными вещами.
59
Elaine Scarry, The Body in Pain: The