51. О законы смертной природы и перемены судьбы, к ним обращаю я свои плачи и сетования! Покинув кельи, он тотчас пустился в плавание и прибыл в царственный город весь в страданиях и мучениях от постигшего его недуга. Когда одолел грозного царя недуг и исчезли надежды на жизнь, не осталось никого, кто бы не оплакал и не пожалел Багрянородного – царя доброго, сладкого, приветливого, доступного, спокойного, какими еще словами назвать сего мужа тем, к кому он был душевно привязан. Находясь, по всей видимости, уже при последнем издыхании, царь назначил своего сына Романа самодержавным царем и поручил его заботам патрикия и препозита Иосифа, коего клятвами обязал оберегать сына своей опытностью и радением. А был сей муж ревностен, праведен и верен, в государственных делах – орла стремительней, что же до нелицеприятия – благочестив и справедлив как никто другой.
52. Августа Елена, ее дети, патрикий и паракимомен Василий и китониты, как увидели, что испускает дух и отходит царь Константин, с жалобами и стенаниями окружили его ложе, оросили его слезами и принялись оплакивать столь великого государя. Пользы от этого не было никакой, и они только омочили царское тело пустыми и никчемными слезами. Со всех сторон они окружали царское ложе и испускали стенания, царь же до самого конца оставался сладок и щедр; рядом расположились хоры святых и праведных монахов, мучеников и иерархов, которые и вручили [193] его всесвятой дух в руки ангелов. Отерев тело, вскоре выставили его в Девятнадцати ложах. Они почтили покойника песнопениями и тут же перенесли тело в Халку, где прощальным поцелуем поцеловали его и архиереи, и иереи, и магистры, и патрикий, и весь синклит. Тут возгласил по обычаю церковный распорядитель: «Иди царь, зовет тебя царь царствующих, господь господствующих», и вся толпа закричала, завопила, застенала, а когда тот произнес эти слова в третий раз, царя сразу же подняли, вынесли из царских домов на дорогу и доставили в храм Святых апостолов, причем весь синклит шел в процессии, придавая торжественность шествию погребальным пением[40].
53. А что сказать о собравшемся народе и толпе граждан! Одни взирали на царское тело сверху, другие смотрели на него вблизи, третьи высовывались и глазели на погребальное ложе из окон высоких домов и зданий, кто-то плакал про себя и сотрясался от затаенных стенаний, кто-то исходил в воплях, кто-то рыдал еще горестнее, опечаленный и гнетомый общим несчастием, кто-то испускал слезы ручьями, увлажняя и орошая позолоченное ложе. Процессия подошла к храму Святых апостолов, окруженное свитой царское тело поместили в церкви, и патрикий и паракимомен Василий собственноручно обвязал, как это делают с покойниками, его всесвятое тело. А когда готов был гроб для царя, его захоронили вместе с царем Львом, его отцом. Даже после смерти и погребения остался предан отцу его любезнейший сын.
54. А был багрянородный царь Константин ростом высок, кожей молочно-бел, с красивыми глазами, приятным взором, орлиным носом, широколиц, розовощек, с длинной шеей, прям как кипарис, широкоплеч, доброго нрава, приветлив со всеми, нередко робок, любитель поесть и выпить вина, сладкоречив, щедр в дарах и вспомоществованиях. От рождения до смерти он прожил пятьдесят пять лет, два месяца и... дней, а скончался пятнадцатого ноября, третьего индикта 6469 года от сотворения мира, оставив самодержцем Романа и августой Елену – мать Романа[41].
Царствование Романа, сына Константина Багрянородного[1]
1. Шестого ноября шестого индикта 6469 года от сотворения мира царь Роман двадцати одного года от роду оставлен был своим отцом, багрянородным Константином единодержавным правителем (багрянородному Василию был тогда один год) вместе с матерью своей Еленой и супругой Феофано. Он немедленно произвел в патрикии и протоспафарии китонитов и людей своего отца, почтил другими чинами и, щедро наградив, удалил из царских дворцовых покоев. В управители и первые в синклите он выбрал и назначил препозита и друнгария флота Иосифа[2], коего вскоре возвел в паракимомены, и поручил ему всю власть и заботу о подданных. Протоспафария же Иоанна по прозванию Хирин назначил патрикием и великим этериархом, дабы хранил царя от лиц подозрительных. Протоспафария Сисиния, сакелария, мужа ученого и к государственным делам способного, он назначил эпархом города, но вскоре сделал его патрикием и логофетом геникона, эпархом же города вместо него назначил патрикия Феодора Дафнопата из военных[3]. Упомянутый Сисиний в должности эпарха отличался благозаконием и справедливостью и украсил собой священный преторий. И можно было видеть, как толпятся у его трона и как отвергает и отклоняет он повторные жалобы и апелляции тяжущихся. И они сами становились для обидчиков судьями на процессе. Самодержец дал эпарху помощников (по выбору и свидетельствам патрикия и паракимомена Иосифа и эпарха Сисиния): асикрита Феофилакта Мацицика и спафарокандидата и судью Иосифа, которого сделал логофетом претория. Благодаря добрым советам эпарха они хорошо служили государству.
40
Храм св. Апостолов был традиционным местом царских погребений. Византийский погребальный обряд был весьма сложен и включал в себя ряд ритуальных действий (см.:
41
Заключительная характеристика Константина по своему стилю напоминает классическую византийскую соматопсихограмму (см. статью, с. 209), тем не менее в ней явно сохранены реальные черты образа Константина. Так, например, чревоугодие и любовь к вину единодушно отмечают Скидица и Зонара. Скилица и Зонара, текст которых в данном случае восходит к одному источнику, называют датой смерти Константина не 15, а 9 ноября 959 г. (см. об этом:
1
Раздел, посвященный царствованию Романа II, переведен М. Я. Сюзюмовым в кн.: Лев Диакон. История. М. 1988. С. 99 и след. За исключением одного случая, мы не оговариваем различий в понимании текста.
2
Речь идет об уже упоминавшемся Иосифе Вринге, способном администраторе, но, по характеристике некоторых авторов, суровом и надменном человеке, в руки которого фактически попало все управление империей (см. о нем:
3
Упоминается тот самый Феодор Дафнопат, который, по предположениям ученых, является автором второй части VI книги сочинения Продолжателя Феофана и, возможно, издателем всего труда (см. статью, с. 219).