— Прекрасно. На какую сумму?
— Он говорит, около сорока тысяч рупий.
— Это окупит все мои расходы по отъезду. Он выдаст мне чек прямо сейчас?
Кришнан изумлённо моргнул.
— Сейчас? Что вы! Конечно, не сейчас! Возможно, месяца через три.
— Но я уезжаю на следующей неделе!
— Никаких проблем — я вышлю вам чек.
— Кришнан, я должен сказать ужасную правду — за пределами Индии рупиевый чек не стоит и бумаги, на которой напечатан.
— Что же делать? — спросил он, ни к кому в особенности не обращаясь.
— Всё просто, — пришёл я ему на помощь. — Сорок тысяч рупий примерно равны тысяче тремстам долларам. Я напишу доверенность, вы получите по ней моё возмещение, а гонконгское отделение агентства вышлет мне чек уже в долларах.
— Гонконгское?
— Да.
— Я попробую.
Он так и не прислал мне деньги.
Целый ряд знамений говорил о том, что моё время в Индии подошло к концу. Телевизор где-то подцепил электронную желтуху — изображение теперь пробивалось сквозь нездоровую желтую муть. Пять из шести кондиционеров приказали долго жить после чудовищного скачка напряжения (заодно превратившего мой неоново-желчный холодильник в духовку). В последний мой уикенд в Индии в Дели пришёл первый муссон сезона — он вывернул с корнем несколько деревьев и обильно залил водой дом. Но последней соломинкой стало то, что моя тягуче-ударная стереосистема стала вдобавок издавать визг. Тягучая, ударная и визгливая музыка — явно на одно прилагательное больше допустимого.
— Что вы будете делать со всеми этими вещами, сэр? — поинтересовался Джордж с алчным блеском в глазах.
— Кое-что отправлю в Англию. Многие вещи принадлежат агентству…
Зная любовь Джорджа к музыке, я отдал ему свою коллекцию аудиокассет.
— Джима Ривза нет, — с явным разочарованием заметил он, просмотрев надписи на кассетах.
— Поверь мне, Джордж, они все звучат в точности как Джим Ривз.
Немного позже Джордж принёс ответный подарок, неумело обёрнутый бумагой с изображениями диснеевского селезня Дональда и многочисленными значками копирайта. Я развернул бумагу и обнаружил икону размером два на три фута[226], в позолоченной рамочке, изображавшую ярко-голубого Кришну[227]. Это был довольно странный для христианина подарок. Вдобавок здоровенная икона была последней вещью из всех, какие я хотел бы включить в свой багаж. Тем не менее я как мог убедительно поблагодарил Джорджа, и он снова расплакался.
— Может быть, останетесь, сэр? — попросил он.
— Боюсь, не могу.
Надо сказать, что я и сам расчувствовался чуть ли не до слёз, попрощавшись за руку с каждым и в последний раз выехав за ворота Кум-Кума. Даже обитатели джугги, выстроившись в небольшую шеренгу, помахали мне на прощание.
— Я буду скучать по Индии, — сказал я Джорджу, когда мы катили на юг, к аэропорту. И это было действительно так, хотя, голова моя теперь была тяжелее, волосы поредели, лёгкие почернели, амёбы по-прежнему время от времени устраивали пикники на обочинах моего пищеварительного тракта, а мозги всё ещё слегка дымились после многократных фейерверков под моим черепом. Принимая всё это во внимание, я добавил:
— Индия изменила меня навсегда.
За время моего пребывания в Дели изменился и город. Его население выросло ещё по меньшей мере на полмиллиона человек, а загрязнение в нём стало ещё сильнее. Бразды правления в столице были теперь в руках Бха-Джа-Па[228], националистической оппозиционной партии, кстати, непосредственно связанной с разрушением мечети в Айодхье. Следующим их достижением вполне могло бы стать и разрушение Дели — если бы они справились со столь масштабной и насущной задачей. Пока что им удалось только сделать столицу городом без говядины[229], и постепенно они превращали её в безалкогольный город. Учитывая, что большую часть года в Дели отсутствуют также какие бы то ни было развлечения, вода и кислород, в один прекрасный день эти умники вполне могут превратить его и в город без людей.
— А о чём вы станете скучать больше всего, сэр? — спросил Джордж, когда мы проезжали электронное табло, показывающее рост населения. Теперь его покрывал толстый слой пыли и грязи, и увеличивающееся число невозможно было прочесть — завершающая метафора…
— Непростой вопрос, — задумался я. — Ну, прежде всего о моих друзьях, о Кум-Куме, о некоторых коллегах, о поездках по Индии… много о чём.
Разумеется, вопрос был задан неспроста.
— А обо мне вы скучать будете, сэр?
— Конечно, Джордж. Ты хороший водитель, и я считаю тебя своим другом.
— Тогда возьмите меня с собой в Англию, сэр! Пожалуйста! Я бы и там вас возил.
Я представил, как Джордж везёт меня по узким улочкам Девона в автомобильчике, который, пожалуй, ещё меньше «премьера», и развеселился про себя.
— Я бы взял тебя, если бы мог. Но я не могу, ты же и сам понимаешь.
Джордж шмыгнул носом.
— Хотел бы я жить по-другому…
Не знаю, кому из нас было грустнее от этих его слов.
В аэропорту мы долго суетились, укладывая пятнадцать моих сумок и чемоданов на тележку носильщика — с особым тщанием мы пристраивали ослепительный подарок Джорджа. Наконец, вновь со слезами на глазах, Джордж обнял меня — так, что я не мог дышать.
— Храни вас Господь, сэр! — это было последнее, что я от него услышал.
Когда я прибыл в жаркую делийскую ночь два года назад, мучаясь от похмелья, долгого перелёта и не зная, что со мной будет, меня скорее атаковали, чем приветствовали. Я так долго стоял в очереди к офицеру иммиграционной службы, а потом так долго ждал, пока сонный офицер проверял мою шестимесячную визу, что в приступе легкомыслия заметил ему — «Поторопитесь, не то моя виза кончится до того, как я выйду из аэропорта». Тут же его коллеги занялись мной вплотную… Когда мой багаж показался на карусели транспортёра, он выглядел так, словно путешествовал отдельно от меня по суше и по морю, или скорее под водой. И меня не только задержали на таможне, но и заставили распаковать каждую из пятнадцати сумок. Когда же я разложил перед таможенниками своё имущество, один из них немедля схватил мою электрическую зубную щётку.
— Это что такое? — подозрительно спросил он.
Надо сказать, что щётка без насадки здорово смахивала на искусственный член-вибратор. Я объяснил ему истинное назначение устройства. Разочарованный таможенник, в свою очередь, сообщил подошедшему коллеге:
— Электрические зубы.
Отъезд, однако, оказался куда проще, несмотря на то, что на стойке регистрации настояли, чтобы я взял подарок Джорджа в салон в качестве ручной клади. Сунув картину под мышку, я в считанные минуты миновал иммиграционный контроль, и офицер даже пожелал мне приятного полёта. Даже «дважды-очень-важная персона» не могла бы рассчитывать на лучшее обращение.
И тут моя удача кончилась.
Я ожидал вылета в зале для государственных служащих, когда официант спросил, что бы я желал выпить. Я попросил двойной джин с тоником.
— Простите, сэр. Только один напиток можно.
— Что?.. Но я ведь и прошу один напиток!
— Двойной — два напитка, — разъяснил официант. Я в очередной раз попался с джином в ловушку.
Пришло, а затем ушло время посадки и вылета. Я озабоченно подошёл к сотруднику аэропорта и спросил, насколько задерживается рейс на Лондон.
— Задерживается? — переспросил он, широко улыбаясь. — Что вы, сэр, он не задерживается! Он просто отложен.
227
Кришна (главная аватара Вишну) традиционно изображается синекожим, что обозначает, на самом деле, то, что он был очень смуглым, «чёрным».
228
Бха-Джа-Па — Бхаратийя Джаната Парти (Партия индийской нации), основной и постоянный соперник Индийского национального конгресса в борьбе за власть.
229
Как известно, говядина запретна для индуистов, как свинина для мусульман и иудаистов (только свинина считается нечистой, а корова священна). BJP требует вообще запретить убой коров и даже изготовление изделий из кожи павших животных.