В связи с этим все приготовления осуществлять с величайшей осмотрительностью и энергичностью. На всех главных направлениях использовать лучшие соединения, лучшее оружие, лучших командиров, большое количество боеприпасов. Каждый командир, каждый рядовой обязан проникнуться пониманием решающего значения этого наступления. Победа под Курском должна послужить факелом для всего мира.
…Цель наступления посредством массированного, беспощадно и быстро проведённого каждой из атакующих армий наступательного удара из района Белгорода и южнее Орла окружить находящиеся в районе Курска силы противника и концентрированным наступлением уничтожить их».
Советская разведка в годы войны работала хорошо. Уже 12 апреля Сталин читал переведённый с немецкого текст директивы № 6 «О плане операции “Цитадель” немецкого Верховного командования». Документ ещё не имел подписи Гитлера. Он в эти дни тоже внимательно изучал план своих генералов. Подпишет его через три дня.
Жуков отбыл в район Курска ещё 18 марта.
Генерал-адъютант Минюк вспоминал: «…для него (спец-поезда. — С. М.) не зажигался запретный красный свет даже перед крупными станциями городов — всё зелёный и зелёный. Мы чем-то напоминали пожарных, спешащих отвратить случившуюся беду. И это было именно так…»
На одной из станций поезд замедлил ход и повернул на запасной путь. Кругом руины станционных построек после недавнего авианалёта. Машины быстро выгрузили. Состав начали маскировать.
Офицер, прибывший из штаба Воронежского фронта, передал Жукову карту с нанесёнными на ней позициями своих войск и войск противника:
— На последний час, товарищ Маршал Советского Союза.
Жуков сориентировался по карте, уточнил место расположения штаба фронта и сказал:
— В штаб — потом. А сейчас — к фронту. — И, натягивая фуражку на глаза, кивнул офицеру связи: — А почему руки дрожат?
— Штаб фронта в другой стороне, — ответил офицер. — А там… куда вы хотите ехать… Оттуда, по сведениям разведки, наступает танковый корпус СС.
— И что — страшно? — Жуков посмотрел в глаза офицеру.
Тот ничего не ответил.
Жуков сел на переднее сиденье «хорьха» и повторил:
— К фронту.
Дорога была разбита. Машину швыряло по раскисшим колеям. Жуков торопил водителя.
Из воспоминаний Александра Бучина: «…ожила полузабытая картина ближнего тыла отступающей армии. Жуков с окаменевшим лицом смотрел на мчавшиеся навстречу грузовики, набитые солдатами, ездовых, беспощадно нахлёстывавших лошадей, и тянувшиеся по обочинам группы солдат в грязи с головы до ног. Правда, почти все с оружием. Георгий Константинович бросил по поводу этого одобрительную реплику. И замолчал, следя за маршрутом по карте.
Нас не остановили даже попадавшиеся время от времени немецкие самолёты, обстреливавшие дорогу. Конец путешествия пришёл внезапно — раздались гулкие выстрелы танковых пушек. Просвистели болванки. Задний ход, разворот — и назад, в Обоянь. Несколько снарядов подняли фонтаны грязи. Немецких танков мы так и не увидели, но они были близко — на расстоянии прямого выстрела. Если бы мы ехали по-прежнему, то через минуту-другую вкатились бы в боевые порядки авангарда танкового корпуса СС. Потом выяснилось, что на карте, вручённой маршалу, был неверно нанесён передний край — указан рубеж, с которого наши войска уже отступили.
В деревне под Обоянью Жуков прошёл в здание, где находился штаб Воронежского фронта. Мы, оставшиеся на улице, стали свидетелями того, как готовились драпать штабные. Для меня, проведшего более полутора лет рядом с Жуковым, картина совершенно нереальная. Офицеры-штабисты поспешно кидали на машины какие-то ящики, связисты сматывали провода. Крики, шум, ругань».
Увидев суету сборов, сильно смахивавшую на начало паники, Жуков надвинул фуражку «на половину носа» и приготовился к разносу, но заметил среди штабных Василевского, поморщился и потребовал от командующего войсками Воронежского фронта доложить обстановку. Голикова он знал и по предвоенной работе, и по московской кампании, когда тот неудачно командовал левофланговой 10-й армией Западного фронта, самой мощной. Тогда, под Москвой, во время наступления Голиков всё время опаздывал и пропускал контрудары отступающего врага. Ничего хорошего он не ждал и сейчас. Выслушал доклад и обратился к члену Военного совета Хрущёву. Тот и вовсе в конкретной обстановке «плавал».
— Эх вы, магнаты[155]! — бросил Жуков и отвернулся.
«Докладчики» ему этого не простят. В 1957-м, когда маршала будут распинать на Президиуме ЦК, а потом и на пленуме ЦК КПСС за «подготовку захвата власти и попытку установления личной диктатуры», первый секретарь ЦК Никита Сергеевич Хрущёв и начальник Государственного политического управления Советской армии и Военно-морского флота генерал армии Филипп Иванович Голиков будут стараться особенно. Припомнят всё.
155
Магнат — в словарях Ефремовой и Ушакова — представитель крупного промышленного и финансового капитала; обладатель больших поместий; крупный феодал. В Древнем Риме — крупный политик и весьма влиятельный богач. Г. К. Жуков, по всей вероятности, вкладывал в это слово военную составляющую. Но так как в любом случае в нём присутствовала «капиталистическая» составляющая, прозвучало это с большой иронией.