— Туда им и дорога, — добавила она и выключила глушилку.
Когда Джо, пошатываясь, добрел-таки в третьем часу ночи до дома, из конуры Боба поднималась тонкая струйка дыма. Джо замер перед кухонной дверью и тревожно принюхался, но потом успокоился. Выпустив дверную ручку, он подошел к конуре и уселся рядом. Боб очень ревностно относился к уединению, и даже его хозяевам не дозволялось входить в конуру без приглашения. Поэтому Джо стал ждать.
Через несколько секунд из конуры донеслось вопросительное погавкивание. Затем в проеме показалась темная вытянутая собачья морда, из ноздрей которой, словно у коварного дракона, сочился дымок:
— Ррр-р?
— Это я.
— Арр-х. — Металлический щелчок. — Дым хороший дым шутка кашель щекотно смешно гав-гав?
— Да, я бы тоже не отказался.
Морда втянулась обратно в конуру и через секунду показалась вновь, сжимая в зубах шланг с мундштуком на конце. Джо с благодарностью принял его, вытер мундштук, прислонился спиной к конуре и затянулся. Травка оказалась крепкая и мягкая — через несколько секунд тревожный диалог в его голове прекратился.
— Ух ты, классный косяк.
— Гав-гав-ага.
Джо почувствовал, как расслабляется. Мэдди сейчас наверху, тихо похрапывает в их старенькой кровати. А может, ждет его. Но иногда мужчина просто должен побыть наедине со своей собакой и хорошим косячком, потолковать о том, что касается только их двоих. Мэдди это понимает и не лезет в их дела. Но все же…
— Та ферма шлялась возле пруда?
— Ррр-р очень трах-трах ага! Овцетрах!
— Если она добралась до наших овец…
— Неее-аа. Трах ее!
— Так что случилось-то?
— Грр-р, Мэдди ага-ага ферма болтай! Овцетрах!
— Мэдди с ней разговаривала?
— Грр-р да-да!
— Вот дерьмо! Не помнишь, когда она в последний раз записывала свою резервную копию?
Пес выдохнул ароматный голубой дымок.
— Бак плюх-плюх полный корова дерьмо говяжий клон.
— Да, по-моему, тоже в это время. Надо будет завтра выгрести из него навоз. Так, на всякий случай.
— Рррр-агаррр.
Но пока Джо гадал, было ли это согласие или попросту собачья отрыжка, из дверцы будки высунулась проворная лапа и втянула шланг кальяна обратно. От раздавшихся вскоре причмокиваний и облаков ароматного дыма Джо слегка замутило, и он решил, что лучше пойти в дом.
На следующее утро во время завтрака Мэдди оказалась даже спокойнее, чем обычно. Почти что впала в медитацию.
— Боб сказал, что ты разговаривала с той фермой, — заметил Джо, уплетая яичницу.
— Боб… — Лицо Мэдди осталось непроницаемым. — Чертов пес. — Она подняла крышку электротостера и проверила, как под ней подрумянивается кусочек хлеба. — Он слишком болтлив.
— Так ты разговаривала?
— Да. — Мэдди перевернула хлеб и опустила крышку тостера на место.
— И много оно тебе наговорило?
— Это же ферма. — Мэдди выглянула в окно. — Ей все на свете по барабану, кроме полета к Юпитеру.
— Оно…
— Он. Она. Они. — Мэдди тяжело опустилась на стул. — Это коллектив. Когда-то это были шесть человек. Старые, молодые, всякие… и они решили полететь к Юпитеру. Одна из них рассказала, как это произошло. Она жила в Брэдфорде, работала бухгалтером, у нее произошел нервный срыв. И ей захотелось вырваться. Стать независимой, самодостаточной. — На лице Мэдди мелькнуло отчаяние. — Она чувствовала, что становится старше, но ничего больше… если ты понял, о чем я.
— И как же превращение в биоорг смогло улучшить ее жизнь? — буркнул Джо, цепляя на вилку последний кусок яичницы.
— Они и сейчас отдельные личности. Важность тела попросту переоценивают. Ты только представь преимущества: не стареешь, получаешь возможность путешествовать и жить где угодно, никогда не остаешься в одиночестве, не должен всю жизнь торчать на… — Мэдди принюхалась. — Проклятый тост подгорел!
Из-под крышки тостера струился дымок. Мэдди схватила его, сунула в раковину и дождалась, когда всплывут пропитанные водой черные крошки. Потом достала его, открыла, вычистила и зарядила новым куском хлеба.
— Дерьмо, — пробормотала она.
— Ты ощущаешь себя запертой, несвободной? — спросил Джо. Неужели опять?
Мэдди уклончиво хмыкнула:
— Тут нет твоей вины, милый. Это просто жизнь.
— Жизнь. — Джо принюхался и яростно чихнул, когда едкий дым пощекотал ему нос. — Жизнь!
— Горизонт становится ближе, — тихо проговорила она. — Мне нужно сменить горизонт.
— Гм-м… ладно, ржавчина никогда не спит, верно? Надо почистить зимний хлев. — Он кривовато ухмыльнулся. — Нам должны подвезти партию удобрения.
Выкраивая время между дойкой стада, кормлением овец, выгребанием навоза из зимнего хлева и тайными проводами (с помощью электромагнитного излучателя) всех полицейских роботов на ферме в силиконовую загробную жизнь, Джо потратил два дня на осуществление своего тайного замысла. Домашний фабрикатор щелкал и жужжал, как свихнувшаяся вязальная машина, и наконец выдал заказ — слегка переделанный садовый распылитель с теплоизолированным баком и комплектом шлангов, пневматическое ружье, стреляющее дротиками, заряженными мощным коктейлем из тубокурарина и эторфина, а также изолирующую маску со встроенным источником кислорода.
Все это время Мэдди почти не попадалась ему на глаза, потому что сидела в комнате с пультом управления, но обычно она исчезала на весь день, возвращаясь уже после темноты настолько усталой, что у нее едва хватало сил добраться до кровати. Похоже, кошмарные сны ей сниться перестали, что было хорошим признаком. Конечно, у Джо накопились вопросы, но он держал их при себе.
Понадобилось еще пять дней, чтобы силовая установка фермы накопила достаточно энергии и начала заправку его смертоносного оружия. За это время Джо отключил дом от Сети наиболее решительным, тайным и правдоподобным способом — по неудачному стечению обстоятельств белки якобы перегрызли сетевой кабель, а плохо экранированный генератор на ковшовом экскаваторе наполнил эфир электромагнитным шумом. Джо опасался, что Мэдди начнет жаловаться, но она ничего не сказала — лишь стала проводить больше времени в Аутер Чезвике, или Ловер Грантлингторпе, или в том месте, куда она ежедневно отправлялась.
Наконец бак наполнился. Джо опоясал чресла, облачился в доспехи, вооружился и отправился к пруду на битву с драконом.
Когда-то лес вокруг пруда был обнесен деревянной изгородью. На склоне холма росли вязы, дубы и березы, а к их подножиям жались кусты, зеленым покрывалом спускаясь к почти стоячей воде. В дождливые месяцы пруд подпитывал ручей, вьющийся среди плакучих ив, и здесь играли дети, делая вид, будто они исследуют дикую чащу под бдительным взором родительских камер наблюдения.
Но все это было очень давно. Ныне лес воистину превратился в дикую чащу. Ни детей, ни приехавших на пикник горожан, ни машин. Барсуки, дикие нутрии и маленькие пугливые кенгуру-валлаби бродили по жарким полям и лесам Англии в засушливые летние месяцы. Вода в пруду отступала, обнажая полосу засохшей, потрескавшейся грязи, усеянную пустыми жестянками из-под консервов, среди которых все еще виднелась невообразимо древняя тележка из супермаркета — ее поисковое устройство GPS давным-давно закоротило в воде. То были ископаемые кости технологической эпохи, торчащие из предательской окаменевшей грязи. А на берегу этой жалкой лужи росли разгонные деревья.
Джо включил глушилку и прошелся вдоль похожих на копья хвойных деревьев. Их иглы оказались матово-черными и пушистыми на кончиках — они фрактально расщеплялись, чтобы лучше впитывать весь доступный свет. Под деревьями густо переплелись тонкие питающие корни и разрослась пушистая черная трава. Джо вспотел в герметичном костюме, шумно дыша под маской. Он принялся за дело, поливая прозрачной дымящейся жидкостью корни каждого ствола. Жидкость при контакте шипела и испарялась, она словно отбеливала древесину там, где касалась ее. Джо тщательно избегал брызг, эта жидкость заставляла его нервничать, но жидкий азот — единственное, что пришло ему в голову, как способ гарантированно убить деревья без риска их воспламенить. В конце концов, их сердцевина в основном состояла из пироксилина, мощного взрывчатого вещества, способного сдетонировать от резкого удара или трения бензопилы. [3]Дерево, которое он обрабатывал, зловеще затрещало, грозя рухнуть, и Джо обошел его вокруг, поливая оставшиеся корни. И оказался прямо на пути обезумевшей фермы.
3
Тут автор не прав. Нитроцеллюлоза (пироксилин) составляет основу бездымного пороха, и бить по ней можно сколько угодно — не взорвется.