Такова довольно искусственная развязка этой многообещающей новеллы.
Шарль-Ноэль Мартен, написавший замечательное предисловие для Полного собрания сочинений Жюля Верна в издательстве «Ранконтр», полагает, что «Мартин Пас» отмечает в творчестве писателя поворот, который, по-моему, уже определился, когда он написал «Первые корабли мексиканского флота» («Драма в Мексике»). Однако верно, что рассказ этот раскрывает одно из основных качеств его дарования; замысел рассказа интересен тем, что автор написал его, просмотрев альбом акварелей перуанского художника Мерино, друга Араго, что особо подчеркивает, по мнению Шарля-Ноэля Мартена, «…живописную сторону жюль-верновской прозы. Жюль Верн, как и Гюго, был как бы ясновидящим — в смысле яркости его воображения — он внутренним взором видел сцены, которые затем описывал с изумительной четкостью, выявляющей у художника его способность наблюдать. Искусство Жюля Верна состоит в значительной море в том, что он сумел заставить десятки миллионов читателей увидеть то, что сам он увидел внутренним взором».
Это мнение полностью совпадает с тем, которое я уже высказывал, в частности по поводу книг «С Земли на Луну» и «Вокруг Луны». Писатель живет в местах, которые описывает. Воображение переносит его туда, и он видит их так отчетливо, что создает у нас впечатление реального присутствия, это и является существеннейшей чертой его творческой манеры. В случае необходимости мы нашли бы подтверждение этого в письмах, где он повторяет по поводу каждой книги, над которой работает:
«Я живу в моем снаряде… Я на широте 80° и при температуре 80 градусов ниже нуля. Простужаюсь просто оттого, что пишу… Я вовсю путешествую под водой… Я весь без остатка в «Черной Индии» и ни о чем другом не думаю… Я в Новой Зеландии…»
Не парадоксально ли, что он сам не замечал, что владеет этим драгоценным даром, и, пренебрегая им, упорно тратил силы на составление опереточных либретто и писание посредственных комедий?
Похоже, он не отдавал себе отчета в том, что обещал ему успешный выход в свет «Мартина Паса», ибо в это время выражает особую удовлетворенность тем, что у него с Иньяром получилась еще одна комическая опера, которую уж наверняка примет Лирический театр. «В этой вещи исключительно веселая музыка и стихи», — полагает он. Действительно, эту комическую оперу «Спутники Маржолены» приняли к постановке в 1853 году[31].
Пьер Верн, правильно оценив достоинства «Мартина Паса», рекомендовал сыну добиваться академической премии. Предложение это не могло понравиться иначе мыслящему молодому человеку, и он довольно резко отвечает:
«Что же до академической премии — спасибо! Для этого нужно пускаться во всякие интриги, и постоянно получается так, что самые лучшие не становятся лауреатами. А если уж интрига необходима, я найду ей лучшее применение».
Папаша-рифмоплет присовокупил к своим похвалам упрек, от которого мог бы иссякнуть готовый уже брызнуть источник: почему Жюль больше не пишет стихов? «Но я их все время пишу, и в большом количестве, и в настоящий момент целиком поглощен своим «Леонардо да Винчи», — отвечает он.
Эта комедия, «по характеру искренняя и артистичная», в духе пьес Мюссе, которую он в конце концов назовет «Мона Лиза», по-видимому, долгое время занимала его воображение. Тем не менее она никогда не выйдет в свет, хотя и не лишена известного очарования, и я намерен заняться ею ниже, когда речь пойдет о том, в какой мере автор ее был женоненавистником.
10 . НАУЧНЫЕ УВЛЕЧЕНИЯ
Ориентация писателя уточняется: путешествия, география, точные науки, вскоре фантастика. «Мастер Захариус» (1854), «Зимовка во льдах» (1855). Опять театр: «Сегодняшние счастливцы», комедия в стихах.
География является, кажется, первой наукой, которую Жюль Верн принялся основательно изучать. Но все взаимосвязано, и нельзя затронуть какой-либо одной дисциплины, не коснувшись другой. Поле зрения его любознательного ума, естественно, расширялось. География не может пренебрегать физической географией и просто физикой, а физика неотделима от математики. Среда, в которой происходило его духовное развитие, благоприятствовала интеллектуальным исканиям. У Араго он соприкасался с разнородными умами — от литераторов до астрономов, не исключая географов и живописцев. У Талекси под знаком музыки встречалось немало выдающихся людей.
Тесная дружба с кузеном Гарсе давала ему возможность ознакомиться с математическими науками. Анри Гарсе родился в Провене в 1815 году и, следовательно, был на тринадцать лет старше Жюля; у него хранились деньги, выдаваемые Пьером Верном, и он вручал студенту отцовский пансион. Преподаватель математики в Лицее Генриха IV и в Политехнической школе, он выпустил в 1853 году «Лекции по космографии», а в 1856 — «Элементы механики». Мы знаем, что юный его кузен заинтересовался этими трудами. Автор их мог добавить к ним любой требуемый комментарий по ходу бесед с двоюродным братом.
День за днем юный Жюль Верн с увлечением совершенствовался в географических познаниях, и благодаря своей замечательной памяти и непосредственному общению с путешественниками, исследователями, географами он и сам стал географом.
Невозможно переоценить его работоспособность. Будучи студентом-юристом, драматургом, секретарем Лирического театра, биржевым маклером или романистом, он трудится и трудится непрерывно. Он соглашается восемь часов в день жертвовать служебным обязанностям, но считает это потерянным временем. Подлинная его работа та, которой он занят у себя дома с пяти часов утра или в Национальной библиотеке, которую он усердно посещает и богатства которой приводят его в восторг…
Мастерство его медленно созревало… Занявшись литературой, он стремился к просвещенности в самых различных областях знания и при этом рисковал без пользы растратить свои усилия, если бы его энциклопедический ум не нашел определенной точки кристаллизации, цели для его деятельности неофита в области точных паук. Накопление всевозможных карточек с записями — Де Амичис[32] насчитал их около двадцати тысяч — оказалось бы совершенно бесполезным, если бы он не нашел способа применить их к делу. Восхищение, которое он испытывал перед достижениями науки, и весьма умеренный интерес к ним общественного мнения привели его к пониманию того, что настало время привлечь всеобщее внимание к миру науки, которой необходимо было содействие самых широких общественных кругов, чтобы идти дальше, вперед, как по пути чисто теоретических исследований, так и по пути их практического применения, единственно интересовавшего толпу.
Сейчас не могло быть и речи о том, чтобы вернуться к идеям Дидро, характерным для его эпохи, — распространению научного сознания через посредство образованной элиты, руководившей обществом в целом. Социальный климат полностью изменился: задачи были теперь более значительными, и в их решении следовало опираться на более широкие общественные слои, что, впрочем, становилось вполне осуществимым, поскольку благодаря успехам в распространении образования количество людей интеллектуальных и параинтеллектуальных заметно возросло. И разве не было уместным появление художника, способного воспеть этот изумительный подвиг людей науки XIX века?
[31] Появление компании шалопаев с цветком маржолены в петлицах в кабачке Бонифаса с целью соблазнить его жену и похитить дочь Марселину дает герою оперы Семплису возможность освободиться от комплекса робости. В вине он черпает недостающую ему смелость. Укротив кабатчика, он вступает в сражение со злоумышленниками. Марселина награждает его за это, прикалывая к своему корсажу букет, который он ей подарил. Главарь компании узнает букет: он сам подарил его смелому человеку, вытащившему его из воды, когда он тонул. Теперь шалопаи уже готовы покровительствовать спасителю их главаря и требуют, чтобы Бонифас отдал свою дочь ему в жены.