— Проспекта Савинкова, между тем, не наблюдается, — поспешно воткнул шпильку Бабель.
Вздернул стеклышки на свой монументальный утконос и думает, что самый умный. Однако Саша не собиралась уступать инициативу. Укоризненно покачав головой, она шагнула к насмешнику и прошептала прямо в круглое лицо:
— Вы великий писатель, Исаак Эммануилович. О силе вашего интеллекта слагают легенды. Но ради Бога поверьте, если бы вы знали то, что знает Лешка — немедленно захотели бы переименовать Тверскую в Обуховскую!
— Браво! — не остался в долгу Бабель. — Блестящая экспрессия!
— Коли узнаете, не до смеху будет…
— Так позвольте ж наконец узнать!
— Да всего пять минут назад попытался все объяснить… некоторым, — вмешался я.
— Гипнотизировать-то на кой черт? — начал оправдываться раздосадованный глупым поворотом Михаил. — Сунул под нос какую-то светящуюся чепуховину, и давай небылицы рассказывать.
Вместо ответа Саша подобрала отброшенный в пылу борьбы смартфон, кокетливо пригладила складки импровизированного одеяния и уселась на кровать. Хлопнула ладонями по застиранным цветочкам покрывала:
— Присаживайтесь рядом, товарищи! Покажу все как есть. Эта штука из 2014 года, из нашего с вами будущего. Называется смартфон…
То, что не вышло у меня — сумела хрупкая девушка. Пристыженные литераторы послушно ловили глазами сухие строчки истории СССР, изучали картинки, слушали пояснения и казались абсолютно безопасными. Настолько, что я рискнул сходить на огород — накопать картошки. Затем затопил печку, используя вместо дров все те же вездесущие газеты. Жарил клубеньки на живом огне под декламацию мандельштамовских «тараканьи смеются усища и сияют его голенища». Кто бы знал, что вставленный в презентационный файл скан тетрадного листочка с оригиналом текста вызовет фурор как бы не больший, чем длинные списки уничтоженных в тридцать седьмом генералов? Но тут прекрасно знали как почерк Осипа, так и то, что ничего подобного он еще не писал.
Идиллию быта прервал быстрый стук в дверь.
— Михаил Ефимович! Срочная телеграмма!
Кольцов и не подумал откликаться. После третьего, уж вовсе неприличного вопля почтальона мне пришлось буквально за шиворот оттаскивать журналиста от экрана смартфона. Вернулся он в комнату с бланком в руках, как говорят — без лица. Выпалил скороговоркой:
— Антид Ото[238] мертв, Бухарин вызывает меня к себе. Срочно! Его только что поставили главредом «Правды».
— Неужто на Принкипо достали? — поразился я. — Опять ледорубом?
Михаил досадливо поморщился в ответ, похоже, он пытался под старым прозвищем скрыть от нас с Сашей фигуру Льва Давидовича. Проворчал:
— Что за ледоруб такой?
— В истории Леши специальный агент Сталина убил Троцкого ледорубом, в Мексике, — опередила меня Александра.
— Но в сороковом году, — добавил я.
Дата Кольцова не интересовала, он явно разрывался между любопытством и долгом. Потоптался вокруг кресла с обломанной в драке ножкой, наконец решился:
— Николая Ивановича мне никак нельзя подвести, — и чуть помедлив, добавил заискивающе: — Вы же точно никуда не убежите? А продуктов и лекарств я привезу, вы только ради Бога не волнуйтесь!
В ответ мне не удалось удержаться от шутки:
— Пожалуйста, передайте любимцу партии, что теперь Сталин не расстреляет его в тридцать восьмом за убийство Максима Горького. А также за вредительство на производстве и в сельском хозяйстве.
За дверь хозяин дачи вылетел едва не позабыв дождевик.
Оторвался от артефакта и Бабель. С треском распахнул окно прямо в дождь, так что с рамы посыпались засохшие мухи и ночные бабочки, жадно вытянул одну за другой две папиросы. Отведя душу, походя клюнул несколько картофелин из общей чашки и огорошил меня вопросом:
— А ты в поезде правду рассказывал про мои книги в будущем?
— Конечно, — обрадовал я писателя. — Изучают. Не как Толстого, конечно, или там Пушкина, но «Конармию» мы урока четыре тянули в одиннадцатом классе…
— И все? — тихим севшим голосом уточнил Бабель.
Я пожал плечами.
— Выходит, я больше ничего великого не напишу?
Он поднял на меня глаза. В них стояли слезы.
— Исаак Эммануилович, — поспешила на помощь Александра. — При Сталине всем тяжело было. Вот взять хоть Булгакова, его вообще не публиковали до самой смерти в сороковом. Зато теперь…
Кто меня заставлял так старательно пересказывать ей «Собачье Сердце» на прошлой неделе?[239] Неужели она не знает, что между Бабелем и Булгаковым никакой дружбы отродясь не водилось? Точнее, они враги не только литературные, а еще и воевали в гражданскую по разные стороны фронта? В попытке снять напряжение момента я метнулся к телефону. Открыл «Историю России, 1894–1939» в редакции Зубова,[240] когда-то в будущем институтский учитель рекомендовал эту книгу как неплохой учебник. Забил в поиск фамилию:
238
Первым псевдоним Троцкого — Антид-Ото. Только с побегом из ссылки 1902 году Лев Давидович берет себе псевдоним «Троцкий». Тем не менее Кольцов в 1918 году выводит образ Троцкого именно как журналиста Антид-Ото.
239
Роман «Мастер и Маргарита» опубликован в только в 1966–1967 годах. «Собачье сердце» — в 1987 году.
240
Книга издана в апреле 2010 издательством АСТ. Сокращенные цитаты приведены по переизданию 2016 года.