Китай успел прогуляться по обоим веткам развития. Результат известен любому школьнику 21-го века.
Допив для храбрости бокал недурного совиньона, я попытался встрять в дискуссию:
— Товарищи, не лучше ль, вместо разговоров о будущем, уже сейчас поднять советских, озлобленных коллективизацией крестьян на борьбу против сталинистов-термидорианцев?
— Тут у нас расхождений никаких нет, — лидер гостей дрогнул тонким безноздрым носом. — Вместе с тем…
— Стравить между собой врагов революции, что может быть лучше! — подхватил самый младший из французов, чернявый красавчик лет двадцати с обиженными губами.
— Как это врагов? — удивился я.
— Не спорю, в нашем деле хороши любые средства… — попробовал продолжить лидер.
Однако красавчик его опять прервал:
— Если бы знать как!
— Мы уже довели тираж «Бюллетеня оппозиции» до трех тысяч экземпляров,[164] — заметил Троцкий. — Разосланы сотни писем, в Европе поддержка нашей позиции ширится день ото дня.
— Плебисцитарное окружение Сталина не дает возможности для более глубокого вмешательства, — наконец-то закончил мысль старший из французских гостей.
О чем они вообще говорят? Пытаясь нащупать реальность, я недовольно пробормотал:
— Разве нет иных вариантов?
— Вне всякого сомнения! — меня пронзил взгляд синих, безнадежно уверенных в своей силе глаз вождя. — Comme on le sait, политика есть искусство возможного. Поэтому мы неустанно призываем советское руководство отступить с позиций авантюризма по крестьянскому вопросу. Как можно раньше и в как можно большем порядке. Но, нужно особо отметить, сейчас и только сейчас!
— Право, вы меня совсем запутали!
— Ты же прекрасно все сам понимаешь, — бывший наркомвоенмор позволил себе снисходительную улыбку. — Крестьяне наши самые страшные классовые враги, не повредит, если какие-нибудь десять миллионов из них будут уничтожены. Пока мужик, наш смертельный враг, нас не проглотил, мы должны его навсегда как следует взнуздать. Коллективизация — прекрасное средство укротить мужика, он должен либо войти в колхоз, либо быть навсегда обезврежен.[165]
Это что же выходит? Монархисты, с их коронным призывом пороть быдло на конюшне, на поверку чисто гуманисты? Нет, с теорией я не спорю, на скудных почвах нечерноземья частник суть самоед, в смысле — ничего не производящий и ничего не потребляющий экономический балласт. И угрозой естественной парцелляции из трудов Василия Шульгина я проникся в достаточной мере. Даже не спорю, что без крупных агропромышленных хозяйств России никак не обойтись. Но черт побери, они же люди! Живые люди, а не поленья для паровоза прогресса!
Злость подняла меня на ноги.
— Знаешь как сделать лучше? — осклабился лидер французов.
— Да пошел ты нах…й! — крикнул я ему в лицо. Надеюсь, этот фанфарон не знает русского. Ведь в сущности, обидные слова сказаны совсем другому человеку. — Обойдусь. Без. Диванных. Вояк.
Вышел в тишине.
— Леша, Постой! Куда же ты? — расстроенный Троцкий догнал меня в холле.
— В Россию, куда же еще?
Стоит ли вообще говорить с человеком, только что оправдавшим убийство десятка миллионов? Пусть он единственный стратегический союзник?
— Один?! — опешил бывший наркомвоенмор.
— А есть варианты? — зло фыркнул я в ответ. Махнул рукой в сторону столовой: — От этих болтунов для России не будет никакой пользы, один только вред.
— Поднять народные массы всего мира на дыбы под нашим знаменем…
Где-то глубоко внутри, я все давно решил, но никак не мог решиться. И вот теперь мысль вошла и утвердилась. Надо убить Сталина, убить и не думать, что будет потом. Хотя по совести, и этого большевика-ленинца не мешало бы отправить следом…
— Просто убью его, — я коротко оборвал вождя.
— Кого его?! Погоди, неужели… Сталина?! Невозможно! Тебя непременно схватят и расстреляют!
— Что с того? — деланно ухмыльнулся я. — Нельзя выиграть, ничего не поставив на кон.
— Les jeux sont faits; rien ne va plus.[166] — голос Троцкого сломался. — Будь я лет на тридцать моложе!
— Иногда и жизнь не такая великая цена.
165
Незначительно измененная фраза из книги Карла Альбрехта «Преданный социализм», приписывается С. Орджиникидзе (скорее всего, в 1930 году).