— Эй, парень! — сказал, как сплюнул. — Тебе помощь нужна?
Представляю, какой жалкое зрелище он видит перед собой! Трехдневная щетина, грязная, расползающаяся на куски одежда. На руках — закутанное в бесформенное тряпки тело. Два месяца активной жизни в лесу слишком много для советских ниток и тканей, а обновить гардероб мы просто не успели.
— Спасибо, — выдавил я. — Жене плохо. Только выбрались с ней природу, в настоящей палатке пожить, а тут дожди, дожди. Дождусь электрички и в Москву, да бегом к доктору.
— Что с ней?
— Простыла, верно. Вот… вы зонт не продадите? Не беспокойтесь, у меня есть деньги, много!
— Уж извини, товарищ, самому нужен.
— Да уж конечно, — расстроено оскалился я в ответ. — Не смею более вас задерживать.
В этот момент потревоженная Саша отчетливо пробормотала в бреду:
— Сильный активный плюсквамперфект образуется присоединением эпсилон к основе сильного активного перфекта…
— Девушке и правда плохо! — с неожиданным участием откликнулся прохожий и неожиданно представился: — Кстати, меня Михаилом зовут.
— Алексей.
— Ее срочно отогреть надо, а то пневмонию недолго подхватить!
— Как бы не уже, — пробормотал я дрогнувшим голосом.
На просторах триэсэрии пышущие здоровьем мужики от воспаления легких через одного сгорают.[218] Для моей Саши отсутствие хорошей медицинской помощи, считай, приговор.
— Так чего мы ждем? — с оптимизмом провозгласил новый знакомый. — Двигай за мной!
Зонтика, впрочем, так и не дал. Похоже решил, что промокшим до нитки защита от дождя без надобности.
Идти оказалось всего ничего. Я и представить не мог, что на задах крошечной пристанционной деревеньки идет такое масштабное строительство. Набитая колесами ломовиков грязь тут и там завалена свежими опилками и щепой, на обочинах жерди, гравий, бут. По краю в ровный ряд выстроились столбики будущего забора из штакетника. Все почти как в приличном коттеджном поселке 21-го века, только домики какие-то совсем неказистые. Приземистые, под экономными низкими крышами, вдобавок не заметно ни кирпича, ни даже бруса или бревен — только пропитанные вонючей олифой доски. То есть чисто дачный вариант.[219]
— Весной строиться начали, — пояснил очевидное Михаил.
— Главное чтоб печка была, — забеспокоился я.
— Вам бы на Клязьме с палаткой баловаться, вот там у меня дом так дом! В два этажа, с мансардой, башенкой. Обвязан террасами, верандами, балкончиками. Окна в резных мережках, строчка ажурная! Печка в синих изразцах…
— И с поддувалом, — не удержался я.
— Разумеется, — не понял моей шутки Михаил. — Хорошая дача, матерый купчина еще до революции отстроил. Говорят, в подполе здоровенный сундук с вином зарыт, но мы не нашли, как ни искали.
— Тогда какой смысл переезжать? — поинтересовался я. — Если, не секрет, конечно.
— О! — Михаил явно обрадовался вопросу. — Эксперимент! Мы в редакции решили заложить поселок нового социалистического типа, огромный зеленый город! Лес тут, сам уж знаешь, заповедный. Развернем сеть здравниц, построим сотню-другую домиков, да заживем на зависть всем буржуям. А старую дачу, ту что в Клязьме, продам Ильфу с Петровым. Они давно меня уговаривают.
— Понятно, — пробормотал я, перепрыгивая через очередную лужу.
Сказать по правде, не понятно ничего. Какая-то редакция, экотуристическая маниловщина, еще и авторы культового романа вылезли. Странный товарищ! Может он так шутит?
— Заноси! — прервал мои мысли Михаил.
Из распахнутой двери ударил густой березовый дух.
— Баня! — восхитился я.
— Как же без нее?!
Пока я в тусклом свете единственного окошечка пристраивал Александру на полок, хозяин успел растопить перекроенную из бочки печурку. Кивнул на сваленные у дверей связки газет и журналов:
— Это вам вместо дров, грейтесь.
— Теперь у нее есть хотя бы шанс! — искренне поблагодарил я. — Еще бы спирта грамм хоть полсотни!
… Проснулся я в настоящей кровати, в кои-то веки — на чистом белье. Первым делом прислушался — Саша дышала удивительно ровно, без хрипов, стонов и метаний. Неужели?! Лихорадочный румянец схлынул с утонувшего в огромной подушке лица, полоски плотно сжатых губ обрели цвет и объем. Зловещий призрак пневмонии отступил?!
Вскочить бы с воплем радости, зацеловать, но заботливый остаток разума одернул порыв до умильного шепотка:
— Она спит!? Просто спит! Всего лишь спит!!!
Вчерашний вечер вспоминался с трудом. Вместо спирта Михаил притащил бутыль самогона, очень крепкого, и очень недурного. Растирание удалось; согретая газетным жаром и завернутая в простыню девушка пришла в себя.
218
ГГ немного преувеличивает. Хотя пневмония как причина смерти в 30-е годы была на втором месте — сразу за сердечно-сосудистыми болезнями.
219
Дом М. Кольцова в поселке «Правдинский» по адресу улица Лесная, 24, существует до сих пор. Сложно сказать наверняка, но скорее всего он каркасно-засыпной, то есть, вполне пригодныйё для жизни зимой.