– Мерри! – с энтузиазмом воскликнула Сара, обняв ее за шею. – Ох, как я рада опять тебя видеть!
Нельзя не ответить на столь теплое приветствие.
– Привет, дорогая. – Мередит тоже стиснула девушку в объятиях. – Тебя трудно узнать.
Действительно. Перемены к лучшему. Волосы больше не золотистые, а натуральные, светло-каштановые. Макияж далеко не такой густой, фиолетовые тени для глаз совсем исчезли. Лучше всего то, что Сара, по-прежнему несколько эксцентрично одетая, догадалась о существовании других цветов, кроме черного.
– Потрясающе выглядишь, – объявила Мередит. – При нашей последней встрече ты смахивала на Аэндорскую волшебницу[10].
При этом из подсознания почему-то выскочило воспоминание о жуткой находке на воротах. Абсолютно невозможно представить, что кто-то желает зла этой радостной непосредственной девочке. Тем не менее кто-то желает. Или у какого-нибудь дурака извращенное чувство юмора. И такое нередко случается.
Джонатан Лейзенби, на которого Мередит очень хотелось взглянуть, оказался щеголеватым молодым человеком лет двадцати пяти, сияющим, как только что отчеканенная монетка. Он был бледен, как истинный горожанин, и за ухоженной внешностью, дорогой одеждой Мередит разглядела определенную осторожность, порожденную жизненным опытом. Возможно, он не с самой верхней ступеньки, но с неуклонным стремлением влезть на нее. Говорит громко, весело, пристально следя при этом за всеми. Когда Сара представила их друг другу, уверенно шагнул вперед, пожал руку с агрессивной твердостью. Мередит высвободила стиснутые пальцы и выдавила улыбку. Сара, прыгая вокруг них, как счастливый щенок, объявила:
– Мне всегда страшно хотелось быть такой, как Мерри. Разъезжать по свету, видеть всякие замечательные места, знакомиться с людьми. Она везде бывала!
– Не везде, – возразила Мередит. – Всего в нескольких странах. Не знаю, стоит ли следовать моему примеру, Сара.
– Сара сказала «хотелось», – быстро вставил Лейзенби. – С тех пор она несколько повзрослела. – И, чуть помедлив, добавил: – Я имею в виду, больше не страдает от школьных увлечений.
– Правда? – тихо переспросила Мередит.
Но он уже отвлекся, видно заметив крупного неопрятного мужчину, который подошел к ним расхлябанной походкой и остановился, моргая, отчего Мередит предположила, что очки он носит только на работе, не желая признаться, что в них постоянно нуждается. Лейзенби рванулся вперед, протянув руку с присущей ему уверенностью.
– Ах, Рассел! – радушно поприветствовал он мужчину.
Интересно, задумалась Мередит, учат ли в какой-нибудь бизнес-школе птиц высокого полета производить таким образом впечатление на новых знакомых? Рассел ответил на приветствие без особого энтузиазма. Отвесил краткий кивок, обратился к хозяйке:
– Добрый вечер, Ева! – Он преподнес ей букет хризантем в целлофане, перехваченный лилово-розовой ленточкой.
– О, Питер!.. – воскликнула Ева, убедительно играя роль женщины, которой никогда в жизни не преподносили букетов. Она явилась среди собравшихся, словно только что вынутая из коробки, как всегда ослепительная, в каком-то, как показалось с первого взгляда, длинном розовом шифоновом платье, которое при ближайшем рассмотрении оказалось брючным костюмом. Мередит сначала пожалела, что у нее не хватит храбрости надеть нечто подобное, а потом поблагодарила небо за то, что не хватит, ибо она не обладает ни фигурой, ни стилем Евы и может лишь сойти за бракованную рождественскую хлопушку. – Ох, как мило! – восторженно продолжала Ева. – Сейчас же попрошу Лючию поставить их в воду. Мерри, милая, это Питер Рассел… Это моя кузина и самая дорогая подруга Мередит Митчелл. Питер наш местный врач.
– И так можно сказать, – деликатно вставил Рассел. – Живу здесь, в деревне, работаю в Бамфорде. Там у нас коллективная практика. Очень рад познакомиться с вами, мисс Митчелл.
Группа священнослужителей, коллективная практика, отметила Мередит. В деревушке никакой индивидуальной деятельности не осталось?
Ева затопала каблучками по паркету, неся цветы Лючии. Рассел, обменявшись с Мередит рукопожатием, небрежно обратился к Саре:
– Я знал о твоем приезде, не хотел оставить леди без внимания. Вот, возьми. – Он протянул коробочку мятных шоколадных конфет.
– Ой, Питер, спасибо! – воскликнула Сара, схватив ее с рвением, неподобающим леди. – Это моя слабость! Вы помните. В свой последний приезд сюда, Мерри, я до тошноты объелась.
– Растолстеешь, – кисло заметил Лейзенби.
10