– Хищные и похотливые, – радостно подтвердил Шаденфрейде. – Да, да, это натура человеческая. Некоторые из вас успешно подавляют свою истинную природу, mein Freund[155], но остерегайтесь! Контроль чем больше, давление тем больше создаётся и если прореха в структуре возникает, стены – БУМ!
Сайрус вскочил.
– Послушайте, док, вы…
– Успокойтесь, Сайрус, – настойчиво вмешалась я, – врач не грубит, а излагает своё мнение с научной точки зрения. Я не обижена, и, действительно, нахожу определённый смысл в его диагнозе. Однако меня не так интересует диагноз, как лечение. Используя вашу собственную метафору, доктор (весьма впечатляющую, надо признать), как мы принудим… э-э… чудовище вернуться за стены, и какой строительный материал используем для их ремонта?
Шаденфрейде одобрительно улыбнулся мне.
– У вас почти мужская непосредственность, фрау Эмерсон. Процедура очевидна. Нельзя использовать одну грубую силу против другой грубой силы – в последующей борьбе оба участника схватки смертельно ранены могут быть.
– Как метафора – поразительно. Но я предпочла бы более практическое предложение, – продолжила я. – Что мне делать? Быть может, гипноз...
Шаденфрейде игриво погрозил мне пальцем.
– Ах, фрау Эмерсон! Вы начитались работ моих коллег с более развитым воображением. Брейер[156] и Фрейд[157] правы, заявляя, что движущая сила мысли, которая не может противостоять удушающему эффекту с помощью речи или действия, должна быть возрождена – другими словами, возвращена к status nascendi[158]. Но гипноз – это только игрушка артиста, которая больше вреда, чем пользы принести может, заменив психические процессы пациента собственными предубеждениями гипнотизёра.
Кажется, мне удалось достаточно точно передать общий смысл его лекции. Он на мгновение остановился перевести дыхание – что и не удивительно – а продолжение прозвучало гораздо конкретнее.
– Память похожа на чудесное растение, gnädige Frau. Она не может сразу появиться в законченном виде, она должна расти медленно и естественно из семени. Семя в его рассудке сохранилось. Верните профессора на место, помнит которое он. Не навязывайте воспоминания ему. Не настаивайте на фактах, которые он искренне абсолютно ложными считает. Катастрофой это было бы в его случае, потому что, если правильно понял я его характер, он – человек, который настойчиво поступать прямо противоположно тому будет, что вы ему сказали.
– Вы абсолютно правы, – согласился Сайрус.
– Но ваши предложения слишком неопределённые, – пожаловалась я. – Вы говорите, что мы должны вернуть его в Амарну?
– Nein, nein! Вы никуда не должны. Он сам отправляется туда, куда хочет, а вы его сопровождаете. Об Амарне он упоминал постоянно. Место раскопок археологических, да?
– Всего лишь самая отдалённая и пустынная местность в Египте, – медленно произнёс Сайрус. – И мне это не кажется такой уж разумной мыслью – по разным причинам.
Доктор сложил нежные руки на выпирающем животе и мягко улыбнулся нам:
– У вас нет выбора, мой друг Вандергельт. За исключением тюремного заключения, которое закону противоречит, единственная альтернатива ваша заключается в том, чтобы объявить его недееспособным. Ни один авторитетный врач не подпишет документы такие. Как и я. Он не недееспособен. Он не сумасшедший, в рамках юридического определения слова этого. А что до недоступности медицинской помощи в этом месте – Амарне – беспокоиться не следует вам. Физически на пути к выздоровлению находится он и скоро снова собой станет. Нет никакой опасности повторения.
Однако опасность сохранялась, хотя и не такого рода, о которой говорил этот милый доктор. После его ухода Сайруса прорвало:
– Я горько разочарован в Шаденфрейде. Из всех оскорбительных теорий… Он никогда не называл меня хищным зверем.
- Он энтузиаст. Энтузиасты склонны преувеличивать. Но я вынуждена согласиться с некоторыми из его теорий. То, как он назвал брак перемирием…
– М-да. Это не соответствует моему представлению о брачном состоянии, однако думаю, вам больше известно об этом, чем жалкому старому холостяку вроде меня. Но я категорически против Амарны. Вы с Эмерсоном в этой пустыне окажетесь в роли уток в тире.
– Я не согласна, Сайрус. Легче охранять любого в безлюдной пустыне, чем в битком набитом мегаполисе.
156
Йозеф Брейер (1842 — 1925) — австрийский врач, друг и наставник Зигмунда Фрейда, основатель катартического метода психотерапии.
157
Классический литературный приём. Кто-то из потомков Фрейда может решить, что его оскорбляет карикатурное изображение предка в виде Шаденфрейде, но автор застрахован от судебного иска, поскольку употребил имя Фрейда как стороннего персонажа и тем самым даёт понять, что это – совершенно разные люди. Хотя и сама теория Шаденфрейде издевательски пародирует учение Фрейда.