– Он вошёл в кабинет Хеллера, но там никого не было. Он прождал несколько минут, впрочем, не теряя времени даром, так как тренировал свою и без того чрезвычайно развитую наблюдательность. Ему удалось заметить, что несколько карандашей и ластик, высыпавшись из опрокинутого стакана, образовали на столе своеобразную фигуру. Позднее, когда в шкафу был найден труп Хеллера, это же самое, разумеется, обнаружила полиция. Собственно, упомянутая фигура и стала причиной визита ко мне мистера Кремера. Он предположил, что, сидя за столом и глядя в направленное на него дуло пистолета, Хеллер, уверенный в неминуемой смерти, пытался определенным образом сложить карандаши и оставить миру тайное послание, которое после расшифровки позволило бы установить личность убийцы. В данной части я полностью согласен с мистером Кремером.
Прошу вас приблизиться к столу и взглянуть на эту фигуру. Карандаши и ластик лежат так же, как их расположил Хеллер, и видны вам сейчас так, как были видны ему.
Все шестеро свидетелей столпились у стола. Офицеры Отдела по расследованию убийств повскакивали со своих мест, и даже сам Кремер встал и взглянул – вероятно, желая не допустить со стороны Вульфа какого-нибудь жульничества. Я же удовлетворился беглым взглядом поверх голов.
Когда все вернулись на свои места, Вульф продолжал:
– Мистер Кремер выдвинул свой вариант расшифровки этого сообщения, который я отверг и говорить о котором не собираюсь. Благодаря моей хорошей памяти, собственная версия возникла у меня почти мгновенно. Это было своего рода coup d'eclat[4]. То, что я увидел на столе, напомнило мне нечто, виденное ранее. Приняв во внимание тот факт, что Хеллер был математиком, получившим академическое образование, я догадался, почему фигура показалась мне знакомой. Я стал рыться на полках в поисках книги, которую читал лет десять назад. Это была «Популярная математика» Хогбена. Когда мои предположения подтвердились, я запер книгу в стол, чтобы у мистера Кремера не возникло соблазна её полистать.
– Может, пора перейти к делу? – проворчал Кремер.
И Вульф перешел.
– В книге Хогбена сказано, что более двух тысяч лет тому назад в Индии существовал так называемый «спичечный» способ записи цифр – три горизонтальные линии означали тройку; две – двойку и так далее. Способ, конечно, примитивный, но в нём таились значительно большие возможности, нежели в системах, применявшихся древними евреями, греками и римлянами. В начале прошлого тысячелетия какой-то гениальный индус ещё более его усовершенствовал, добавив к горизонтальным линиям диагональные, что позволило безошибочно читать каждую цифру.
Он указал на лежащие на столе карандаши.
– Пять карандашей в левом ряду сложены именно так, как индусы обозначали число «три», а три карандаша в правом обозначают «два». Эти индийские символы являются большим вкладом в историю систем записи цифр. Вы легко можете заметить, что современное начертание цифр «три» и «два» непосредственно заимствовано у древних индусов.
Несколько человек подошли посмотреть, и Вульф вежливо дождался, когда они вернутся на свои места.
– Итак, поскольку Хеллер был математиком, а эти символы были среди математиков широко известны, я предположил, что в его послании содержались цифры «три» и «два». Однако следовало учесть, что и ластик являлся частью сообщения. Установить его роль оказалось несложным. Обычно для обозначения умножения математики используют точку, то есть пишут не 4х6, как это делаем мы, а 4*6. Этот приём настолько распространен, что Хогбен использует его в своей книге без пояснений. Таким образом я решил, что, если ластик обозначал точку, сообщение расшифровывалось как «3*2», то есть «шесть».
Вульф пожевал губами и покачал головой.
– Это была непростительная глупость. Семь часов кряду я блуждал в потемках, пытаясь с помощью числа «шесть» определить причастность одного из вас к преступлению, или даже к двум преступлениям сразу. В разговорах с каждым из вас с завидным постоянством всплывало число «шесть», но это не давало ни малейшей зацепки. К трем часам ночи я так и не сдвинулся с мертвой точки. Даже не знаю, как долго я бы ещё находился в плену этого позорного заблуждения, если бы не прозрение, виновником которого стал мистер Буш, упомянувший о лошади по кличке Ноль.
Вульф воздел ладонь к потолку.
– Ну разумеется, – Ноль! Только безмозглый тупица мог предположить, что точка в послании Хеллера означала знак умножения! Ведь это современный символ. Числа «три» и «два» были написаны по-древнеиндийски, значит, и точку следовало трактовать как-то аналогично. Да, я допустил непростительную ошибку. Индусы действительно использовали точку, и, как отмечено в книге Хогбена, это было одной из самых великолепных и образных находок во всей истории записи чисел.