Как вновь настойчиво подчеркивает в своей последней книге известный английский историк культуры Арнольд Тойнби[21], человек наиболее значительную часть всего своего существования на земле, продолжительность которого исчисляют ныне в 600 тысяч — 1 миллион лет, прожил в «примитивном» состоянии, и лишь в результате «новейшего» расцвета культуры за последние 6 тысяч лет были найдены различные способы составления и сохранения письменных заметок — искусства, давшего в руки человечества сознание «философской одновременности» всех поколений.
И главное, конечно, не в том, что это искусство помогло человеку открыть истину: «все, что есть, уже было», «нет ничего нового в подлунном мире», — шаг за шагом спускался он в бездну своего прошлого, заполненную страданиями, и возносился к вершинам человеческой мысли. Он воспользовался сокровищами, которые накопили и сберегли в смене нюх бесчисленные поколения. И вот, наконец, обогащенный неотъемлемым завоеванием разума и выросший духовно, он охватил всю сущность человечества в его величии и суетности и смог, по выражению французского мыслителя Паскаля, измерить «величие и ничтожество» людей.
Представление об огромном значении письменности было необычайно живым в седой древности и нашло свое отражение в целом ряде мифов, утверждавших божественное происхождение письма. Так, вавилонский Небо и египетский Тот — боги-«писцы» и одновременно властители человеческих судеб, которые они записывали «палочкой рока». Древние евреи считали письменность первых разломанных скрижалей «божественным письмом» в противоположность «письменности людей» (о ней речь идет в книге Исайи, 8, 1). Ислам учит, что буквы создал сам бог, а затем сообщил их Адаму, скрыв, однако, даже от ангелов. Христианские церкви также имеют своих святых, которые действуют в роли творцов и изобретателей письменности; так, например, св. Месроп и католикос Сахак создали армянский алфавит— новое письмо, освященное сразу же тем, что им был написан перевод Библии. Широко известно о создании письменности святыми Кириллом и Мефодием, а также Вульфилой.
Пожалуй, одни греки являют характерный контраст — и в этом отражено различие между Востоком и Западом. Только они чтят в своей богатой традиции целый ряд изобретателей письма — почти исключительно людей. В числе прославленных творцов их письма лишь один раз встречается божество — Гермес, находчивый и разносторонний бог, которому среди прочего, однако отнюдь не как главная заслуга, приписывается и изобретение письменности.
Если до самого недавнего прошлого неоспоримым считалось мнение, что всякая письменность возникла из образного представления мыслимого и прошла указанный Востоком путь «от изображения до буквы», то ныне многое говорит о том, что буква также существовала изначала, что великий подвиг открытия отдельных звуков выдающимися создателями «западных» письменностей (анатолийской, альпийской и, вероятно, также и древнеиберийской) уже был совершен к тому времени, когда с восприятием и преобразованием греками финикийского алфавита дело дошло до поистине всемирно-исторической встречи Востока с Западом, до взаимного оплодотворения и слияния «изображения» с «буквой»[22].
Ныне известно около четырехсот видов письменности, причем в это число не включены ни так называемые первые ступени письма, ни незначительные разновидности одних и тех же письменностей. Европеец, например, знает в общих чертах знаки греческого письма; на зданиях церквей и синагог и внутри их можно увидеть древнееврейские буквы; житель Западной Европы слышал, как правило, о славянской кириллице; если он собирает марки, то, вероятно, припомнит и столь широко распространенную арабскую письменность; не раз взгляд его останавливался и на знаках китайского и японского письма, которые смотрели на него с надписей, сопровождающих дальневосточную живопись и рисунки. Не так давно у немцев и австрийцев пытались искусственно возбудить интерес к руническим письменам, не требуя, правда, подлинного их знания; однако немногим известно, что рунами писали не только древние германцы, скандинавы и англосаксы, но — скажем об этом уже здесь — и древние тюрки и древние. венгры, а по утверждениям некоторых исследователей — и древние славяне. Мало кто знает, что отдельные народы писали на своих языках вообще не буквами, а изображениями, словами-знаками, слоговыми знаками или сочетанием из слов-знаков, слоговых и звуковых знаков, что, наконец, имеются письмена, из которых одни можно прочесть, хотя, несмотря на многолетнюю исследовательскую работу, все еще нельзя понять, а другие нельзя даже прочесть. Все это мы говорим здесь для того, чтобы показать, сколь широко и многогранно поприще, на которое вступает тот, кто хочет разобраться в истории дешифровки древних письменностей.
Теперь следует разъяснить существо отдельных понятий, которыми мы будем постоянно пользоваться в нашем изложении.
Мы можем говорить о письменности в прямом смысле лишь в том случае, если находим два ее признака, а именно: если, с одной стороны, производилось действие рисования в самом широком понимании (начертание знаков, выскабливание, вырубание, нанесение зарубок и т. п.), а с другой — преследовалась цель сообщения, причем сообщения или иным лицам, или — для сохранения в памяти — самому пишущему.
Там, где не может быть и речи о первом из указанных признаков и цель сообщения достигается другими средствами, исследователи говорят о так называемой предметной письменности — первой и наиболее значительной ступени, предваряющей собственно письменность. Предметное письмо представлено часто упоминаемыми бирками, которыми пользовались во все времена и пользуются поныне самые различные народы — большей частью для записи чисел. Бирки применяют и как календарь, вырезая число дней, недель и т. д. Но в форме бирок составляются также настоящие долговые списки и описи, по ним можно прочесть «кто сколько имеет на бирке»; это, кстати сказать, документ, обладающий неоспоримой силой доказательства в том случае, если при его составлении бирку, на которой сделаны зарубки соответственно количеству денежных единиц долга, расщепляют так, что кредитор сохраняет у себя одну половину как «оригинал», а должник берет себе другую половину — «копию». В случае необходимости всякая ложь быстро и легко изобличается, а сомнение устраняется при сопоставлении обеих половинок.
Так называемые жезлы вестников также являются разновидностью предметного письма. Они известны не только в древней Европе, где их применение прослеживается вплоть до самого недавнего прошлого, но прежде всего в Австралии и древнем Китае. На жезлах, вручаемых вестникам, делались различные знаки-зарубки. В своей примитивной форме простые зарубки на палке служили лишь памятной заметкой для вестника, который должен был, глядя на них, помнить о числе своих поручений. Более сложные системы зарубок передавали согласованные между сторонами группы знаков, при помощи которых могли выражаться определенные комплексы понятий.
Рис. 1. Инка Тупак Юпанги слушает донесение одного из своих наместников (который читает его по кипу)
Вероятно, самый популярный и в то же время один из самых своеобразных примеров предметной письменности представляют шнуры с узелками. Среди них в первую очередь надо назвать кипу древних инков, исконных жителей нынешнего Перу. Приводя здесь кипу в качестве образца узелкового письма, мы вовсе не хотим сказать, будто такое письмо имелось только у инков. Уже китайский мудрец Лао-цзы указывал на ту роль, которая отводилась в древнем Китае узелковому письму как способу передачи известий; согласно Геродоту (IV, 98), персидский царь Дарий предложил ионийцам простейший календарь, основанный на принципе узелкового письма; по этому же принципу сделаны и католические четки; в настоящее время шнуры с узелками и подобные им памятки встречаются на острове Хайнань и в Бенгалии, на японском острове Рюкю, а также в Океании, Центральной и Западной Африке, в Калифорнии и южных областях Перу, причем на Соломоновых, Каролинских и Маркизских островах шнуры с узелками и петлями еще и поныне служат для передачи известий.