И всё же не так уж много бывало на Волхове разбойных налётов, чтобы о нём ходила дурная слава. Может, ещё и поэтому так непростительно спокойны оставались купец и его кормщик, пока не увидели у себя за спиною беду?..
— Лука Тимофеевич, ты считал? — Купец, казалось, спокойно наблюдал, как преследующие их разбойники вновь заряжают и натягивают луки. — Сколько их там?
— Гребут по дюжине да стреляют то ли шестеро, то ли семеро с каждого челнока, — отозвался кормщик. — Ну, до сорока их быть может... А нас тут двадцать два, да двоих ещё эти подранили. Прости, Садко, вина-то моя: не углядел сразу, как они из-за излучины вынырнули. Так бы, может, и...
— Да не может, Лука, не может! — оборвал хозяин. — Они лёгкие, ведь на разбойный промысел груза не берут. А у нас ладья тяжеленная, с товаром. И парус не в помощь — ветра нет. Всё одно бы догнали. Вопрос только, сразу или нет.
— Ясно! — Казалось, кормщику изрядно полегчало: виноват-то он, само собой, не меньше — раньше бы увидели погоню, быстрей бы приготовились к обороне. Но раз хозяин не винит, так, значит, и спросу как бы нет...
Накладывая стрелу и натягивая тетиву, Лука краем глаза глянул на купца. А ведь и верно — не боится! Как будто даже радуется, что наконец можно пострелять да мечом помахать.
Торговать Садок[6] Елизарович умел, был в своём деле ловок и удачлив, никто б не сказал, что это не так. Вон от роду всего-то двадцать шесть годков, а уж и достаток себе сколотил немалый без родительского наследства и без чужой помощи, и уважение у многих торговых людей заимел. Да вот только старые, мудрые люди нередко, глядя на него, качали головами. Дескать, не купцом бы стать этому молодцу, а воином. Воеводою б сделался, не иначе. В детстве обучившись у отца приёмам кулачного боя да сражения на мечах, он эту науку не забывал, тем более что торговля тоже была занятием небезопасным. Не раз и не два разбойники нападали на приставшую к берегу гружённую товаром ладью, и каждый раз кормщик Лука, служивший верой и правдой ещё отцу Садко, любовался тем, как славно рубится его молодой хозяин, отстаивая своё кровно нажитое. Лесные людишки ни разу не смогли застать его врасплох и одолеть. И гребцов в свои далёкие путешествия он отбирал таких, что драки не испугаются.
Беда на сей раз лишь в том, что на суше драться легче, чем на воде, да и нападающих нынче явно больше, чем корабельщиков...
— К берегу правь, Лука Тимофеич! — гаркнул купец, за считанные мгновения успевший вдеться в свою серебристую, киевской работы кольчугу, надеть перевязь с мечом и нахлобучить шишак[7]. — К берегу! На воде им будет легче, а нам тяжелее.
— Да негде ж высадиться, Садокушка! — Лука покорно изготовился повернуть руль, но при этом горестно замотал тёмно-кудрявой, с обильной проседью головой. — Гляди: что с одного берега, что с другого — заросли, чаща, да и только. И не пристать-то толком.
— Влево правь! — Купец тоже натянул лук, но не спешил стрелять: он видел, что разбойники, не сумевшие взять корабельщиков «на испуг», теперь берегут стрелы, чтобы бить наверняка. — Там, гляди, волна береговая как плоско катит, значит, мелко. А на мели рубиться можно не хуже, чем на сухой земле. Сейчас мы этим браткам ума-то прибавим! Только, боюсь, он им уж не понадобится.
— Эй, на ладье! — загорланил в это время один из разбойников. — Вы нам не нужны! Нам товар ваш нужен. Отдайте, и вас мы отпустим!
— О как! — развеселился Садко. — И товара не видели, а брать собрались! Кабы покупатели также брали. Ау, лиходейщики! Да вам хоть ведомо, что я везу-то? А ну как не надобно?
Кажется, косматый, с клочковатой бородой детина, что сидел на носу одного из челнов и явно был у разбойников главным, не понял шутки купца. По крайней мере его ответ прозвучал совершенно серьёзно:
— Да что нам за дело, чего ты там, купчина, у простого народу награбил да обманом навыманил! Чего у тебя там ни есть, заберём да в Новограде продадим. А уж с деньгой погуляем!
— Ого! — Садко, кажется, готов был расхохотаться. — Это я, значит, два с лишком месяца торговал честно, дружину содержал, головой рисковал, денег заработал, нового товару накупил, опять же, честно продавать везу, и я — грабитель, обманщик? А ты, экий умный, возьмёшь да отнимешь и небось правым останешься?! Так ли, разбойничек?
— Так! — не раздумывая, отозвался косматый. — Все вы, купчины-торгаши, мошенники, все ворюги! И нечего тут болтать! Отдавай товар да благодари меня, что живыми вас отпущу. Если, конечно, не рассержусь.
6
Садок — одно из древних христианских имён. Означает — оправданный. На Руси принято было наряду с традиционным произнесением имён использовать распространённую форму с окончанием на «о». Как, например, «Михалко», «Василько» и т.д. Привычное нам имя «Садко» в святцах пишется «Садок». Называть героя, соответственно, могли и так и этак.