Позволю себе привести по этому поводу несколько фактов. Рукн-ад-дин Бейбарс, рассказывая о разгроме Ногая войсками Тохты в 1299 г., говорит о судьбе разгромленных мятежников и их семей следующее: "Из жен и детей их взято было в плен многое множество и несметное скопище. Они были проданы в разные места и увезены в [чужие] страны. В областях Египетских султан и эмиры накупили множество людей, которых привезли туда купцы".[216] А вот и другой пример. Ан-Нувейри пишет: "В 707 г. [1307/08] пришли в Египетские страны известия, что Токта отомстил Генуэзским Франкам в Крыму, Кафе и Северных владениях за [разные] дела, о которых ему сообщили про них, в том числе за захват ими детей Татарских и продажу их в мусульманские земли".[217] Таким образом, захватом и продажей людей в рабство занимались и европейцы. Для генуэзцев торговля рабами на крымском побережье была в начале XIV в. очень доходной статьей. Охота за людьми в целях продажи их в рабство была обыденным явлением. По словам ал-Омари: "Хотя они [Кылчаки] одержали верх над ратями Черкесов, Русских, Маджаров и Ясов, но эти народы похищают детей их и продают их купцам".[218] Со своей стороны и татары платили тем же самым. "Сколько раз, — пишет ал-Омари, — он (Узбек-хан, — А. Я.) убивал их мужчин, забирал в плен их жен и детей, уводил их рабами в разные страны".[219]
Иногда население само бывало вынуждено продавать своих детей в рабство. Тот же ал-Омари со слов некоего купца Шерифа Шемс-ад-дина Мухаммед ал-Хусейни-ал-Кер-белаи, который в 1338 г. побывал в Золотой Орде вплоть до Болгар, пишет: "Накупил он, сказал он мне, при этом своем путешествии невольников и невольниц от их отцов и матерей, вследствие того, что они нуждались [в деньгах] по случаю данного им царем их повеления выступить в землю Иранскую и потому были вынуждены продать своих детей. Он увез из них рабов лучших и дорогих".[220] О тюрках (т. е. половцах) Дошт-и-Кыпчак ал-Омари пишет: "Во время голода и засухи они продают своих сыновей. При избытке же они охотно продают своих дочерей, но не сыновей, детей же мужского пола они продают не иначе, как в крайности".[221]
Куда же и для каких надобностей вывозили этих рабов? Наиболее сильная и крепкая молодежь шла в войска восточных государей, особенно ценили молодых тюрков из Дешт-и-Кьшчак в Египте. "Из них, — пишет ал-Омари, [состоит] большая часть войска египетского, ибо от них [происходят] султаны и эмиры его [Египта], с тех пор как Эль-мелик Эссалих Наджмеддин Эйюб, сын [Эльмелик] Элькамиля, стал усердно покупать кыпчакских невольников".[222] О продаже монголами пленных в рабство в большом количестве говорит и Рашид-ад-дин в своем не раз нами упоминаемом труде. Он даже рассказывает, что Газан-хан, который так много сделал для углубления феодальных отношений в Иране, хотел приостановить эту позорную торговлю. Конечно, осуществить своего плана Газан-хан не смог даже в отношении к одним только монголам.[223] Упоминают о рабах и рабынях и ярлыки. В этом отношении следует отметить ярлык Монгли-Гирея 857 г. х. (= 1453).[224]
Совершенно особое положение по сравнению с другими странами Востока занимала монгольская женщина. Восточные авторы XIII–XIV вв., а также европейские путешественники оставили немало интересных сведений об этом. Известный арабский путешественник, происхождением из Танджа (Танжера), Ибн-Батута, проехавший в 30-х годах XIV в. в Дешт-и-Кыпчак, в своих заметках пишет: "В этом крае я увидел чудеса по части великого почета, в каком у них (татар, — А. Я.) женщины. Они пользуются большим уважением, чем мужчины".[225] И действительно, Ибн-Батуте, привыкшему к другим порядкам, было чему удивляться. В системе кочевого хозяйства женщина не могла быть, конечно, совершенно изолирована от процесса общественного производства. Вспомним, что говорит о рожи женщины в хозяйстве В. Руб-рук: "Обязанность женщин состоит в том, чтобы править повозками, ставить на них жилища и снимать их, доить коров, делать масло и грут, приготовлять шкуры и сшивать их, а сшивают их они ниткой из жил. Именно они разделяют жилы на тонкие нитки и после сплетают их в одну длинную нить. Они шьют также сандалии (sotulares), башмаки и другое платье".[226]
О женщине говорится и во фрагменте ясы, который дошел до нас через арабского историка XV в. Макризи (обычное, меписанное право монголов).[227]"Он (Чингис-хан, — А. Я.) предписал, чтобы женщины, сопутствующие войскам, исполняли труды и обязанности мужчин в то время, как последние отлучались на битву".[228]
Монгольская женщина занимала положение, почти равное с мужчиной, и на верхах общества. Ал-Омари пишет: "Жители этого государства не следуют, как те [в Ираке и Аджеме], установлениям халифов, и жены их участвуют с ними [мужьями] в управлении; повеления исходят от них [от обоих], как у тех, да еще более… Право, мы не видели в наше время, чтобы женщина имела столько власти, сколько имела она, да и не слышали о подобном примере за близкое нам время. Мне привелось видеть много грамот, исходивших от царей этих стран, времен Берне и позднейших. В них [читалось]: "мнения хатуней и эмиров сошлись на этом" и тому подобное".[229] Словам ал-Омари приходится тем более доверять, что из семи ярлыков, выданных на имя русских митрополитов и сохранившихся в переводах, три ярлыка связаны с именем Тайдулы: "А се другой ярлык дала Тай-дула царица Иоану митрополиту в лето 6670";[230]"А се четвертый ярлык Ченибекова царица Тайдула дала Феогноету митрополиту, в лето 6851". Особенно характерными являются следующие строки: "По Ченибекову ярлыку. Тайдулино слово татарским улусным [и ратным] князем и волостным и городным и селным дорогам и таможенником и побережником и мимохожим послом, или кто на каково дело пойдет, ко всем…"[231]
Так же средактирован и шестой ярлык от Тайдулы к Алексею митрополиту.[232] Здесь мы видим полное подтверждение приведенных слов ал-Омари о том, что "повеления исходят от них [от обоих]", т. е. от хана и ханши. Такое же равноправное положение монгольской женщины отмечают и армянские источники XIII в. Упоминавшийся не раз Киракос Гандзакский пишет: "В то время как татары отдыхали на зимних своих квартирах в Армении и Албании, сириец Рабан… заявил Эльтина Хатун, жене Чармагана, правившей за него во время его немоты…".
Дальше рассказывается, как католикос "отправился к великому двору и представился Эльтина Хатун, которая приняла его ласково и с почетом и усадила его выше всех чиновников", и как "она дала ему дары и Эль-Тамгу, ограждавшую "то от всяких притеснений…".[233]
Об участии женщин из ханского дома в политической жизни государства рассказывает и Плано Карпини. Когда он был у великого хана Гуйюка, то видел, как ходили представляться к ханше, матери Гуйюка, которая даже от своего имени посылала гонца к русскому князю Александру Ярославичу.[234] По словам Плано Карпини, "мать императора (Гуйюк-хана, — А. Я.), без ведома бывших там его людей, поспешно отправила гонца в Русию к его (Ярослава, — А. Я.) сыну Александру, чтобы тот явился к ней, так как она хочет подарить ему землю отца. Тот не пожелал поехать, а остался, и тем временем она посылала грамоты, чтобы он явился для получения земли своего отца. Однако все верили, что, если он явится, она умертвит его или даже подвергнет вечному плену". Ниже мы увидим, что женщины, принадлежавшие к Чингисову дому, принимали активное участие в курилтаях.
216
В. Г. Тизенгаузен, ук. соч., т. I, стр. 91 (арабск. текст), стр. 114, 122 (русск. перев.).
227
У Джувейни при описании, организация войска отмечено, что согласно ясе женщины, оставшиеся во время похода в обозе или дома, выполняли все обязанности мужчин. См.: Джувейни, СМ, XVI, I, стр.22.
229
В. Г. Тизенгаузен, ук. соч., т. I, стр. 208 — 209 (арабок. текст), стр. 229 (русск. перев.).