Приложение
ИЗВЛЕЧЕНИЯ ИЗ «ПЕРЛОВ ПОЭЗИИ, СОТВОРЕННЫХ НЕСКОЛЬКИМИ ГЕНИЯМИ ТОГО ВРЕМЕНИ» note 25
Напечатано в XVII веке без выходных данных. Хранится в отделе «Графство Гуадальмедина» архива и библиотеки герцогов де Нуэво Экстремо (Севилья).
Франсиско де Кеведо
Нравственные наставления капитану Диего Алатристе
Сонет
Когда мы что имеем, не храним, когда мы о потерянном не плачем, готовы мы к провалам и удачам, и рукСудьба не выкрутит таким.Когда мы не прельщаемся мирским, мы, встретивСмерть, пред черепом незрячим глаз не отводим, и лица не прячем, поскольку в грязь не ударяли им.Страшись, Диего, головокруженья страстей, которых полон этот векБудь, Алатристе, вольный человек, и в смерти будь хозяин положенья.Живи один — к исходу бытия пусть лишь тебя коснется смерть твоя.
Строфы на мученическую смерть незабвенного Никасио Гансуа, принятую им через удушение в славном городе Севилье
Приписывается дону Франсиско де Кеведо
Песнь первая
Давненько столько народа не видел свод каземата: краса севильского сброда, отборные все ребята!Святых поминая всуе, идет проститься когорта — назавтра Нико Гансуе харчиться в гостях у чертаМудра короля забота, для многих тюрьма — награда, а если завтра гаррота, то, стало быть, так и надо!Идут крестоносцы боен, пропущены стражей разом, (а каждый стражник подпоен, а каждый стражник подмазан)В плащах по самые брови, с клеймом на душе и шкуре, хлебнувшие вдосталь крови — явились, не обманули.И пир уж горой — гляди ты, какие цветки-бутоны! И все как один бандиты, бахвалы и фанфароныВысокого рода парни (здесь девки не портят вида!), и шляпы у них шикарней, чем шляпы грандов Мадрида.Пышнее мессы не сыщем Святому Глотку и глотке, и ножик за голенищем у каждого в той слободкеНа то и собрались вместе, сойдясь в благородном деле, чтоб смертнику честь по чести воздать, и в том преуспели.Вон там Красавчик, что с девой схож видом, с мужем — отвагой, владеет правой и левой, равно гитарой и шпагой.А рядом с ним Сарамаго, знаток ученой латыни, в руке то перо, то шпага — он лихо фехтует ими.Поодаль, слегка на взводе, прислушиваясь вполуха — шельмец Галеон (в народе такая за ним кликуха).А за табачным туманом зверье особой породы — Кармона с доном Гусманом, тузы крапленой колоды.А возле — такие принцы, друзья ночного улова, кидалы и проходимцы, охотники до чужого.И каждый весьма достоин, чтоб задал король им перцу. А вон Алатристе — воин любезный нашему сердцу, явивший столько примеров и доблести, и сноровки среди других кавалеров пеньковой мыльной веревки.Бальбоа с ним неразлучен, что носит штаны недаром, в боях под Бредой приучен удар отражать ударом.Всем скопом под сегидилью с азартом карты метали, с Гансуа ночь проводили, остатний век коротали.Они заслужили, Боже, чтоб ты их впредь не обидел, послав им спутников тоже в последнюю их обитель.
Песнь вторая
Приходит стряпчий в собранье, а с ним судейская свора, разбойничкам в назиданье зачесть слова приговора.Привычный к любой невзгоде, Гансуа сидит с парнями, тасует карты в колоде да бьет тузов козырями.Пускай приговор несладок, Гансуа глух, как надгробье. К нему с пригоршней облаток спешит его преподобье:«Покайся в преддверье смерти, прими причастье святое! » Да только — верьте, не верьте — Гансуа в ответ: «Пустое!Не надо мне отпущенья, хоть даром его ты даришь: чего не вкушал с рожденья, под старость не переваришь! »И он, с оглядкой на моду, подкручивает усищи, заходит с туза и с ходу к себе подгребает тыщи.Он рад картежной победе, как на свободе ликуя, и слышат гости, соседи и прочие речь такую:«Уж коли попался в сети, другого нет поворота.Должна меня на рассвете обнять госпожа гаррота.Вступлю с ней в брак поневоле. Такие, как я, ей милы: обнимет крепко до боли, полюбит — аж до могилы!Ввиду такого событья, прощаясь с земной юдолью, спешу, друзья, изъявить я свою последнюю волю».И молвит, взором пытливым окинув бродяжье братство: «Я кое с кем неучтивым прошу за меня сквитаться!И главное (между нами), чтоб было впредь неповадно, разделайтесь с болтунами». Кивнули ребята: «Ладно».«Предателя ждет расплата. Пожертвуйте, Бога ради, ему хоть вершок булата, а лучше — не меньше пяди!Болтливость — та же зараза. Железо в подобной драме приучит с первого раза держать язык за зубами.Поскольку собрался кворум, прошу перед честным клиром разделаться с тем, которым опознан я, — с ювелиром.Невежлива здесь охрана — не может служить примером. Пускай сержанта-мужлана обучат тонким манерам.Надеюсь, ваша опека не даст грубияну спуску. Да, кстати, — судья Фонсека! Ну, этого — на закускуВоздайте всем по заслугам, со всех взыщите по списку. Прощаясь с каждым, как с другом, вверяю вам Марикиску.Хотя она не девица и не сродни недотрогам, а все-таки не годится ей близко знаться с острогом.Да минет ее невзгода, и в бедах выйдет отсрочка! Засим, такого-то года, числа, имярек — и точка».Гансуа был прост и краток, и речи недолго длились.Иных пробрало до пяток, а многие прослезились, насупились и в печали сжимали молча стилеты, и клятвенно обещали исполнить его заветы.
Песнь третья
Одной ногою в могиле, а держится образцово Поди-ка в целой Севилье сыщи второго такого!Не сыщешь и в целом свете, засмотришься поневоле — Гансуа в новом жилете, в лиловом длинном камзоле.И пояс ему не тяжек — сутаж, а по краю блестки, и чернь серебряных пряжек видна на башмачном лоске.Но с первым лучом рассвета он с пышностью распростится: заменит бархат жилета убогая власяница.Теперь рассветает рано. «На выход! » — законы жестки: ведь казнь — не род балагана, ее помост — не подмостки.Уже замок отомкнули, и город полон вестями. Гансуа едет на муле со связанными кистями.Горит на груди распятье. Шумит людская лавина. Он всех вокруг без изъятья кивком приветствует чинно.Так на Страстную неделю идут на праздник в округе. В лице ни следа похмелья, не говоря об испуге.Какая стать — молодчина! Храбрец — отвага в избытке! На что уж злая кончина, а, право, берут завидки!Идут к эшафоту с пеньем. Иным не в пример беднягам по шатким его ступеням восходит он твердым шагом.И не теряя рассудка, вещает так принародно:«Конечно же, смерть не шутка, но раз королю угодно!..Почту за честь, умирая, исполнить его веленье». В толпе от края до края несется гул одобрения.Внизу, к эшафоту близко, где всё — бандит на бандите, прекрасная Марикиска следит за ходом событий.Слепцов бродячей артели она наняла для Нико, чтоб в голос его отпели, отчетливо, но без крика.Негоже христианину пропасть, как ветошь на рынке. Гансуа прочел картинно всё «Верую» без запинки.Палач подошел поближе — притих в ожиданье город — «Прости, — он твердил, — прости же!» — вращая железный ворот.Гансуа умер достойно, без судорог и без шуму — как будто сидел спокойно и думал крепкую думу.