Сейчас вопросы де Кона касаются в основном доисторического прошлого. Он спрашивает, посещали ли этот грот в каменном веке наши далекие предки. И я начинаю подробный рассказ о хорошо известных мне вещах.
— Пещерный человек населял не только грот Бедейак, но и многие другие, — говорю я, — здесь нашли многочисленные очаги первобытных жилищ, различные кремневые орудия и инструменты. На стенах грота видны картины, нарисованные рукой доисторического человека. И я указываю на силуэт большого черного бизона, который тотчас был запечатлен камерой.
Далее следует очередь Дельтея. Он объясняет де Кону, что некоторые дикие животные — медведи, львы, гиены — иногда попадали в пещеру и что сюда же, в пещеры, люди волокли животных, убитых ими наверху. Под землей находят также кости бизонов, мамонтов, лошадей, северных оленей, каменных баранов. Увлекшись, Дельтей протягивает де Кону (де Кон проявляет при этом все признаки живого интереса) огромный череп пещерного медведя, рога северного оленя, плечевую кость бизона. Он передает также образцы каменных орудий: массивные ручные рубила, каменные топоры и маленькую лошадиную голову из кости, служившую примерно тридцать тысячелетий тому назад украшением изящной ориньянке.[13]
Камера № 5 (ее обслуживал тот же Брар) эти предметы фиксирует на близком расстоянии, чтобы зрители могли их подробнее рассмотреть. Продолжая беседу о доисторическом прошлом, де Кон спросил, нет ли к Бедейаке еще каких-нибудь первобытных рисунков. Ему отвечает Бидеген. Он объясняет, что грот, где мы находимся, не богат наскальной живописью и лучше посмотреть это древнейшее искусство в соседней пещере Нио. На экране аппарата № 5 крупным планом наплывает вереница силуэтов — бизоны, олени и каменные бараны; это снимки, сделанные в гроте Нио, чистейшие шедевры искусства мадленцев[14] -анималистов. По мере их появления Бидеген дает комментарии и для сведения публики подчеркивает, что среди рисунков есть проколотые изображения беременных самок (что должно было искупить вину в случае попадания в них и благоприятствовать плодовитости и воспроизведению вида); на других картинках нарисованы израненные стрелами животные (магические символы охоты, которые должны были помочь поймать и убить желанную дичь). Вдруг пояснения Бидегена прерываются далеким зовом.
Кто это кричит? — спрашивает де Кон.
— Это Лепине, — отвечает Дельтей и издает при этом крик, напоминающий дикое ржание.[15] Так Дельтей призывает Лепине и Раймонду, которые должны искать нас.
Бидеген, заканчивая свой экскурс в область доисторического искусства, показывает последний документ: каменное панно, изрешеченное красными черточками и точками. Это первые идеограммы и, может быть, первые опыты и зачатки письма. В этот момент к нам присоединяются Лепине и Раймонда. Техник-оператор приказывает сомкнуться — все шестеро должны уместиться на экране, что отнюдь не легко!
Лепине и Раймонда кратко рассказывают об открытии верхнего яруса грота. Впрочем, наше исследование не закончено, и я объясняю, что профессиональным спелеологам присущи прирожденная любознательность, жажда все видеть и привычка докапываться до корня явлений.
— Ну хорошо, будем докапываться, — заявляет Дельтей. И, трогаясь в путь, группа выходит из поля камеры.
Но де Кон удерживает меня за руку, желая узнать еще кое-что, и мы с ним на экране остаемся наедине.
— Каковы цели спелеологии? — спрашивает он меня в заключение.
Этот краткий вопрос требует подробного ответа, но я, приступая к объяснению, уклоняюсь от многих деталей. Я рассказываю, что спелеология изучает явления, которые относятся к самым разнообразным и увлекательным областям науки — геологии, минералогии, гидрологии, биологии, физики, химии, истории первобытного общества и палеонтологии. В спелеологии загадок хоть отбавляй!
Но наша пленительная наука является также образцовой школой дисциплины, ибо в своеобразной, необычной и опасной обстановке она рождается и выковывается долгими годами глубокой дружбы. В суровом подземном мире воспитываются подлинные качества взаимопомощи, преданности и даже самоотречения.
Человек сталкивается лицом к лицу с ситуациями, требующими необычайной физической и моральной выносливости. Короче говоря, прекрасный девиз Французского клуба альпинистов: «За родину, в горы», можно, внеся небольшое изменение, превратить в девиз спелеологов: «За родину, в пещеры»…
Де Кон, кажется, удовлетворен полученными сведениями и (радио и телевидение обязывают к оперативности и краткости) знаком велит мне присоединиться к спутникам, собравшимся у камеры № 6, при помощи которой Гапай приготовился заснять последнюю сцену передачи.
Эта завершающая сцена будет немой, какой и подобает ей быть в подземном мире. Все шестеро идем гуськом. Спускаясь вниз по склону, отходим все дальше и наконец исчезаем в глубине грота. Сцена эта была бы лишена оригинальности и своеобразия, если бы не огромные тени на стене, шагавшие с нами «в ногу». Какой разительный контраст между ничтожно малыми размерами людей, затерявшихся под землей, и гигантскими тенями (достигающими метров десяти высоты!), которые буквально подавляют этих пигмеев! И в тот момент, когда крохотные фигурки спелеологов исчезли во мраке, а вместе с ними рассеялись и их громадные тени, слышится звонкая и неумолчная мелодия, уже звучавшая в передаче: это серебристая песня капель, падающих со сводов пещеры. Лишь она, сливаясь воедино из тысячи едва слышимых звуков, нарушает вечное безмолвие подземного мира.
Часть вторая
Воспоминания о подземном мире
И мы в безмолвной тишине услышим шепот тайн природы.
Зорко одно лишь сердце.
Самого главною глазами не увидишь.
Когда говорят, что пещеры представляют собой царство вечного, непроницаемого мрака, то кажется, будто эта истина не требует доказательств.
Тем не менее нам приходилось встречать людей, которые сомневались в этом; по неведению или по недоразумению они полагают, что дно самых глубоких гротов всегда озарено неким тусклым сиянием, уверяют также: между гротами и пещерами различие, тогда как на самом деле такого вовсе нет. Именно они пользуются забавным гибридом «подземные гроты», не замечая, что допускают отъявленную тавтологию.[16]
Мы утверждаем: помимо некоторых не очень интересных природных углублений с широким наружным отверстием, все пещеры и пропасти абсолютно черны и пребывают в вечном мраке. Слегка освещены лишь то верхние горизонты, куда скупо проникает дневной свет.
Огромное большинство людей испытывает инстинктивный страх перед темнотой, поэтому легко объяснить немалое их отвращение к пещерам. Разумеется, говоря о пещерах, мы не имеем в виду те должным образом оборудованные и электрифицированные, которые обычно посещаются туристами.
Боязнь ночи, ужас мрака, по-видимому, столь же древни, как и само человечество. Это атавистическое чувство, вероятно, унаследовано от наших доисторических предков. В те далекие времена в ночную пору человек перед лицом опасности был безоружным; он не мог отражать нападения диких зверей.
Ночью малейший шум кажется подозрительным, тревожным, угрожающим. Хорошо известно также, что ночью человек куда более мнителен, страхи овладевают им в большей степени, чем днем.
Почему темнота пугает детей?
Совсем маленьким детям темнота, видимо, не внушает страха, но и они все же предпочитают ей свет. Младенцы кричат и плачут, если их надолго оставить в темноте.
Однако по мере пробуждения ума и рассудка ребенок начинает проявлять панический страх перед темнотой; темный чулан, крысы, волки, страшилища, рассказы о разбойниках и «трубочистах» приводят его в ужас. Нужно отметить, что всем этим реквизитом взрослые нередко злоупотребляют, и такие излишества не остаются без последствий. Действие подобных угроз оказывается подчас весьма длительным, ибо именно у детей укореняется боязливость, и от этого чувства уже бывает трудно избавиться и в зрелом возрасте. Что было бы с ребенком, если бы ему никогда не внушали страх перед темнотой и не рассказывали о ведьмах, оборотнях и колдуньях?
13
От слова «ориньяк» — названия одной из эпох палеолита, то есть древнего каменного века (ориньяк — первая эпоха верхнего палеолита). — Прим. ред.
15
L'anilhet — на местном наречии ржание — крик арьежских пастухов и горцев, приблизительный баскский эквивалент которого I'irrintzina.
16
В нашей спелеологии понятие «пещера» значительно шире, чем понятие «грот». — Пещера — это подземная полость или система галерей, колодцев и залов любой формы; а гротами называют просторные пещерные полости, иногда лишь такие, в которые проникает дневной свет. Французские же спелеологи называют гротами пещеры, начинающиеся от входа горизонтально, в отличие от пропастей, уходящих вертикально вглубь. — Прим. ред.