За меня не беспокойтесь. Хочется посмотреть страну, где, по поверью, живет Кумбхакарна[7]. Вернусь — будет что рассказать. Конечно, мне хочется поехать с ними, но я нахожусь на службе, а служба — прежде всего. Теперь все будет зависеть от капитана — отпустит или нет. Я не смогу поехать с ними, если придется запрашивать Главное управление ВМС. Пока придет ответ, они, наверно, уже уедут…
За меня не беспокойтесь. Экспедиция рассчитана всего лишь на три месяца. Время в пути сюда не входит. Если получится, как я задумал, то сразу же по возвращении беру отпуск и еду домой. Ну а если сорвется, то все будет так, как я писал раньше. Привет сестрам. Ваш сын Бирен».
Из письма сына мать поняла только, что он отправляется в страну Кумбхакарны, а как только вернется оттуда, сразу же возьмет отпуск и приедет домой. Самира еще читала письмо, а Намта уже поднялась и тихонько прикрыла за собой дверь. Самира принялась читать письмо во второй раз.
ЗАМЕРШИЙ ВДАЛИ ГОЛОС
Прошло четыре долгих месяца, пока они получили от Бирена следующее письмо. Бирен писал, что за время экспедиции очень устал и сейчас отсыпается в одном из приморских отелей, усиленно лечит глаза и много времени проводит на море. За те две недели, что остались до прихода судна, он надеется отдохнуть и привести себя в порядок. В конце была сделана приписка: как только они пришвартуются в Бомбее, он тотчас же берет краткосрочный отпуск и выезжает в Дели, чтобы повидаться с ними и провести вместе несколько дней.
Правда, хотелось бы побыть дома подольше, но на длительный отпуск теперь рассчитывать не приходится.
С того самого дня, как пришло письмо, вся семья жила ожиданием Бирена. Предстоящее событие отодвинуло на задний план все остальное, даже то, что случилось с Тарой, а уж в те дни это воспринималось никак не меньше, чем землетрясение. Бабу Шьямлал справил дочери скромную свадьбу, и Тара переехала в дом мужа. Единственным ее приданым был сундучок с пожитками.
После переезда сестры Самире стало совсем одиноко. Доходы семьи заметно сократились. Подарков матери Харбанс уже не преподносил. Рамми говорила, что ей не нравится получать подарки от зятя. Тара больше не помогала им. Жалованье она перестала отдавать еще раньше.
С переездом Тары дом совсем опустел. Переводы от Бирена за последние пять месяцев тоже не поступали. Плату за обучение сестры еще вносила Тара, но сейчас она ждала ребенка и, готовясь к этому, старалась экономить.
Дела у Шьямлала шли из рук вон плохо. С тех пор как ни для кого не стало секретом, чем он занимается, покупатели старались брать товар непосредственно у владельца. А любителей приобрести подержанные вещи было не так уж много, да и переплачивать им не хотелось.
Бабу Шьямлал был очень встревожен положением дел. Переводы от сына не приходили, в доме не осталось ломаной пайсы, а Самире нужно было вносить деньги за учебу. В долг им уже не давали. Каждый день Шьямлал лихорадочно просматривал утренние газеты, надеясь в колонке «Купля-продажа» отыскать что-нибудь подходящее. Наконец он прочел объявление, что в Патель-нагаре будет производиться продажа мебели. Он решил попытать счастья еще раз. Приехав на место, он тотчас же заключил сделку и стал поджидать покупателя.
Наконец явился один старьевщик с Садар-базара. Однако, едва заметив бабу Шьямлала, он сделал вид, что зашел сюда просто из любопытства.
— Дай, думаю, зайду посмотрю, — начал вздыхать он, пряча глаза. — Да и денег таких нет. Где уж тут покупать!
Поведение старьевщика насторожило Шьямлала: неспроста это, видно, не хотят иметь с ним дело.
— Да не раздумывай ты! Нравится — бери! — горячо заговорил бабу Шьямлал. — А деньги… Я и подождать могу.
— Нету денег, нету, — повторил старьевщик, не входя в помещение. Он долго топтался у дверей и нещадно дымил бири[8]. Подходили другие старьевщики и, обменявшись с первым короткими репликами, тоже доставали бири и принимались курить. У дверей собралось уже человек пять. И только тогда бабу Шьямлал вдруг понял, что старьевщики сговорились: его посредничество больше не потребуется. Все, чего он с таким трудом добился, разлетелось в один миг, точно стая встревоженных охотником попугаев. Теперь в ловушку попался он сам. Чек прежнему хозяину мебели он уже вручил, и все пути к отступлению были отрезаны. Поняв, что выхода нет, он направился к беззаботно покуривавшим старьевщикам.