Ставиский прятался вместе с любовницей, и когда за ним приехала полиция, он застрелился. По крайней мере, так сообщила полиция, но были доказательства, что полиция покрывала его. Парижские газеты, наиболее коррумпированные в мире, печатали все, что могли разузнать, и в двадцать раз больше. Две группы были заинтересованы в использовании скандалов: партии крайне правых, роялисты и фашисты, которые хотели свергнуть республику и установить свой вид диктатуры. И коммунисты, которые хотели совершенно другого. Две крайности встретились, и в то время, как поклявшись в смертельной ненависти друг к другу, они использовали одну и ту же парламентскую систему для ведения своей борьбы.
Ланни не мог себе позволить посетить своего красного дядю, но он пригласил Дени де Брюина на обед, и три Бэдда слушали рассказ из уст французского националиста. Ситуация в семье де Брюи-нов имела отдалённое сходство с тем, что происходило между Робби и его сыном. Дени принадлежал к респектабельной партии закона и порядка, и был огорчен, потому что его младший сын присоединился к Croix de Feu, наиболее активной из французских фашистских групп. Теперь Шарло был где-то со своими товарищами, замышляя осилить полицию и захватить контроль над делами страны. В любой момент он и его организация могут выйти на улицы, а там будут стрелять. Несчастный отец не мог наслаждаться обедом, а хотел, чтобы Ланни нашёл сумасшедшего мальчика и попытался привести его в чувство. Вот такие обязанности получаешь, когда выбираешь прекрасную французскую леди в качестве своей amie!
Но Ланни сказал нет. Он пытался влиять на обоих мальчиков, но ему это не удалось, и теперь он был вне политики. Он дал обещание своей жене. Он слушал сокровенные тайны la republique frangaise, полученные из первоисточника. Он узнал о Даладье, сыне пекаря, который только что стал премьером, четвертым в течение года. Кто субсидирует его карьеру, и какая благородная леди стала его любовницей. Он узнал о Шьяппе, начальнике парижской полиции, корсиканце, известным, как «маленький Наполеон». Он был метр шестьдесят роста, и только что был «уволен» за слишком интимные отношения со Стависким. Он знал всех крупных жуликов, шантажистов и еврейских meteques[177] Франции, и передавал свои секреты своему зятю, издателю одной из крупных желтых газет Парижа.
Ланни отметил, что люди, пробуждавшие гнев и отвращение Дени де Брюина были карьеристами. С теми, кто борется за богатство и власть, с которой у них не было действительных разногласий. Он редко находил какой-либо серьезный недостаток у mur d'argent, представителей «двухсот семей», которые в течение длительного времени обладали властью и богатством. В эти трудные дни они должны были платить больше, и основой жалобой Дени была не коррупция, а увеличение расходов. Политики требовали больше средств на свои кампании, и в то же время повышали налоги. Их экономическая идея заключалась в сокращении зарплаты гражданских служащих, которая, как обнаружил Дени, плохо отозвалась на таксомоторном бизнесе. А что было еще хуже, водители такси бастовали! Робби сочувственно слушал и, когда его друг стал бранить Даладье, Робби свою очередь набросился на Рузвельта.
На следующий день Ланни сопровождал жену на летний показ мод. Это было чисто коммерческим мероприятием. Выставка новых мод, которые производители собирались скоро запустить в продажу. Ирма была приглашена в качестве специального гостя художником модной одежды, которому она вручила заботы о своём гардеробе. Ланни пошёл вместе с ней, потому что, если она старалась проявлять интерес к его интересам, то было бы справедливо, что он должен делать то же самое и для нее. Они сидели в зале с пальмами в кадках, глядя на длинный подиум с темно-синими шторами за ним. На подиуме красивые и шикарные молодые женщины демонстрировали летние костюмы с сильным японским вкусом, или акцентом, или атмосферой, журналисты искали подходящее слово в качестве метафоры. Тут были бамбуковые пуговицы и широкие конические шляпы, как у кули. У дамских платьев были шлейфы веером, как хвосты у японских золотых рыбок. У дневных костюмов были укороченные рукава, как у кимоно. А на вечерних шалях были рисунки, напоминающие японские цветочные ткани.