Томми с ключом от радио явился кстати — кок видел, что гостя его клонит в сон; надо было чем-нибудь его занять, чтоб поддержать всесветную славу морского гостеприимства.
— Займемся, мальчик… — сказал Томми.
У кока загорелись глаза… Томми не сразу попал ключом в скважину замка радиокаюты. Открыл и распахнул дверцу, приглашая кока и зуйка войти… Кок сел на табурет перед столиком с аппаратом, а Томми и Койзмэн поместились на узеньком диванчике под окном каюты.
— Действуй, мальчик, — сказал Томми, а мы послушаем, что говорит мир…
Кок надел на голову телефонный шлем и разом погрузился в иной мир. Перед коком на щитке с приборами висели часы, показывая время:
— 1749.
Это было среднее Гринвичское время, принятое при радиопереговорах всем светом…
— MUU кончил — опоздали, — кинул кок механику. — Сейчас заговорит MSK [20]) в 1800. Настраиваю.
Зуёк Койзмэн, не понимая того, что делает кок, следил за его движениями. Кок переставлял и передвигал какие-то рычажки. Над столиком у него засветились тускло несколько электрических ламп, иногда вспыхивали синие искры, и что-то щелкало… Все стихло. Кок, весело подмигивая зуйку и Томми, сияя глазами, ждал… Стрелки хронометра вытянулись в одну вертикальную линию: шесть часов вечера (1800) по Гринвичу[21]). И в тот же миг кок, настроив антенну своего аппарата на длину волны в 5000 метров, услыхал позыв: двадцать раз под ряд:
Это MSK приглашала все станции мира настроиться, чтобы все слышали ее сигналы. Затем последовало длинными и короткими звуками — черточками и точками телеграфной азбуки.
— MSK, CQ, CQ, CQ (или русскими буквами:
— МСК, ЦЩ, ЦЩ, ЦЩ), что означало:
— Москва! Всем! Всем! Всем!
Кок взял в руки карандаш и, слушая, писал, передавал листочек за листочком Томми. Зуёк взглянул в листочек завистливо через руку механика: написано на чужом языке.
После MSK, ровно в девятнадцать часов, кок снова прочел сигнал:
— FL, CQ, CQ, CQ.
Это говорила всем, всем, всем башня Эйфеля в Париже… Кок не стал ее слушать, не зная языка Франции. В 20 часов заговорила по-английски, подав позыв BYC, станция печати в Хореи, и снова рука кока побежала карандашем по листикам депеш.
Зуйку скучно. Он зевает и клюет носом. Кок, увидав, что гость скучает, не снимая шлема, поманил зуйка к себе и показал на часах время, поставив пальцы стрелками над цифрами:
— Половина одиннадцатого.
Кок прибавил:
— Москов, русски!
Зуёк понял, что ему обещает кок, и терпеливо ждал… Когда Хорси кончил бюллетень, поставив знак:
«… —. —…»
Кок, пользуясь перерывом, принес в каюту Томми рому, а себе и Койзмэну жестянку с бананами в сахаре.
Угроза из эфира
В 2230 заговорила по-русски вторая радиостанция Москвы:
MSP, MSP, MSP, CQ, CQ, CQ.
Морща лоб и сводя губы звездочкой, кок писал букву за буквой латинской телеграфной азбукой.
— Zdorowx Lenina proizochlo znaoitelxnoe uluochenie.
Кончив прием, кок достал из ящика книжечку кода[22] и стал, посадив с собою рядом на табурете зуйка, переводить, рисуя из книжки буква за буквой. Зуёк прочел.
«Здоровье Ленина произошло значительное улучшение».
Зуёк читал букву за буквой то, что выходило из-под карандаша кока. Томми перебирал и перечитывал набросанные ему раньше коком листочки. Кок, перерисовывая зуйку русский бюллетень, букву за буквой, не снимал с головы телефонного шлема и все время передвигал рычажки настройки, и в его ушах непрестанно звучали то щелчки точек и тире, то жужжание вызывных сигналов, то вдруг отрывок музыки иль пения, то телефонный разговор. В эфире все время шли перекрестные разговоры. Кок любил эти ночные говоры, реющие в густом просторе над землей: ему мнилось, что это она сама, земля, грезит и бормочет во сне, а он подслушивает ее тайны.
20
MUU — позывной сигнал станции в Карнарвоне, передающей английскую прессу. MSK — позывной сигнал Москвы, передающей телеграммы «Роста».
21
Гринвичское время отстает против московского времени на 2 часа 31 минуту. В радио время обозначается четырехзначной цифрой: первые две цифры — часы, вторые две — минуты. Так 0407 означает 4 часа, семь минут, 2345 — 23 ч. 45 м.