— Неужели это кукуруза? — спросил Кампанелла у Джованни, однако настроение Джованни так и не улучшилось, поэтому он, не отрывая взгляда от поля, резко буркнул: «Похоже на то».
Поезд тем временем сбавил ход, миновал несколько семафоров и железнодорожных стрелок и остановился у маленького перрона.
Стрелки голубоватых часов на станции показывали ровно два часа. Теперь в этом поле, где не было слышно ни грохота поезда, ни шума ветра, только эти часы с маятниками тикали «тик-так» и показывали точное время.
Сливаясь с тиканьем часов, с самого дальнего конца поля текла тихая-тихая мелодия, тонкая, как ниточка.
— Это симфония «Из Нового Света»,[139] — сказала сестра себе под нос, обернувшись к мальчикам.
Казалось, что и людям в вагоне, и высокому молодому человеку в черном костюме, и всем остальным снится ласковый сон.
«Почему же мне не становится радостнее в таком тихом и хорошем месте? Почему мне так одиноко? Какой же Кампанелла жестокий, мы с ним едем вместе, а он только и делает, что болтает с девчонкой. Как мне тяжело».
Джованни прикрыл лицо руками и посмотрел в окно на противоположной стороне вагона. Раздался гудок, будто пропел прозрачный стеклянный свисток, и поезд тихо тронулся. Кампанелла грустно насвистывал песенку о звездном хороводе.
— Да-да. Здесь суровое высокогорье, — сказал сидящий сзади какой-то пожилой человек, который только что проснулся. — Перед тем как сеять кукурузу, нужно палкой сделать дырку глубиной в два сяку[140] и бросить туда семена.
— Значит, отсюда до реки далеко?
— Да-да. До реки от двух до шести тысяч сяку. Там очень глубокое ущелье.
Джованни подумал, что здесь, должно быть, Колорадское высокогорье. Кампанелла продолжал грустно насвистывать, а девочка, лицо которой напоминало яблочко, завернутое в шелк, смотрела туда же, куда и Джованни. Вдруг кукурузные заросли закончилась, и перед ними раскинулось огромное темное поле. Мелодия симфонии «Новый мир» доносилась еще яснее с самого края горизонта, а по темному полю вслед за поездом несся индеец с белыми перьями на голове, с каменными бусами и браслетами. Он приложил стрелу к тетиве маленького лука.
— Индеец, индеец! Смотрите!
Молодой человек в черном костюме проснулся. Джованни и Кампанелла вскочили на ноги.
— Он бежит! Он бежит! Он нас догоняет! — закричала девочка.
— Нет, он не бежит не за поездом. Он охотится или танцует, — вставая, сказал молодой человек и задумчиво сунул руки в карманы, будто позабыл, где он сейчас находится.
И правда, казалось, что индеец пританцовывает. Непохоже было, что он куда-то целеустремленно бежит. Внезапно белые перья склонились вперед, индеец резко остановился и проворно выстрелил из лука в небо. С неба, выписывая круги, падал журавль, а индеец, пробежав еще немного, поднял руки и поймал его и радостно рассмеялся. Он держал в руках добычу и смотрел на поезд, и его фигура становилась все меньше и уходила вдаль. Пару раз сверкнули изоляторы на телеграфных столбах, и вновь начались заросли кукурузы. Из окна на этой стороне вагона было видно, что поезд идет по высокому-высокому утесу, а на дне ущелья течет широкая светлая река.
— Отсюда начинается спуск. Спуститься вниз к воде не такое простое дело. Склон так крут, что поезд наверх подняться уже не сможет. Смотрите, он постепенно набирает скорость, — прозвучал знакомый голос старика.
А поезд спускался все ниже, ниже и ниже. Оттуда, где железная дорога проходила по самому краю утеса, стала видна светлая река. На душе Джованни тоже становилось светлее. Поезд проехал мимо маленькой лачужки, перед которой одиноко стоял ребенок и смотрел на поезд. Джованни крикнул ему: «Эге-гей!»
А поезд ехал все дальше, дальше и дальше. Пассажиры в вагоне, вцепившись в сиденья, полулежали на своих местах. Джованни и Кампанелла вдруг рассмеялись. Теперь Серебряная река текла вдоль железной дороги быстро и оживленно, а иногда светло и ярко поблескивала. То тут, то там цвели дикие розовые гвоздики. Будто успокоившись, поезд стал замедлять ход.
На этом и на другом берегу стояли флаги с изображением звезды и мотыги.
— Что за флаги? — спросил Джованни.
— Не знаю. На карте не указано. Видишь железную лодку?
— Да.
— Может, там собираются строить мост? — сказала девочка.
— Точно, это флаги саперных войск. Идут учения по наводке моста. Но я не вижу солдат.
В этот момент рядом с противоположным берегом, чуть ниже по течению, сверкнула Серебряная река, взметнулся вверх столб воды, и раздался жуткий грохот.
— Взрыв! Взрыв! — закричал Кампанелла, прыгая от радости.
Столб воды рухнул в воду, а в воздух, блеснув белыми брюшками, взлетели лососи и горбуша, и, описав круг, упали в воду. На душе Джованни стало так легко, что ему захотелось попрыгать. Он сказал:
— Небесный саперный батальон! А горбушу-то как подбросило! Никогда я не путешествовал так интересно! Как же здорово!
— Если посмотреть вблизи, то горбуша огромная. Во-от такая! Здесь много рыбы.
— А маленькие рыбки здесь есть? — спросила девочка, заинтересовавшись разговором мальчиков.
— Конечно, есть. Раз есть большие, значит, есть и маленькие. Но издалека их не видно, — смеясь от радости, ответил Джованни. Настроение у него, наконец-то, стало лучше некуда.
— А вон там дворцы созвездия Близнецов! — вдруг крикнул мальчик, указывая куда-то за окно.
С правой стороны на небольшом холме стояли два хрустальных дворца.
— Что такое дворцы созвездия Близнецов?
— Я много раз слышала эту историю от мамы. Наверное, это те самые маленькие хрустальные дворцы, которые стоят рядышком.
— Расскажи, пожалуйста. Что это за Близнецы?
— Я тоже знаю! Близнецы пошли гулять в поле и подрались с вороном, верно? — сказал мальчик.
— Нет! Мама рассказывала о том, что на берегу Небесной реки…
— Прилетела комета и сказала: «ги-ги-фу, ги-ги-фу», верно?
— Да, нет, Та-тян.[141] Это же другой рассказ! Кажется, они, и сейчас играют там на флейтах.
— Они сейчас в море, — ответил мальчик.
— Да нет же. Они уже вернулись обратно, — возразила девочка.
— Да, я все знаю. Я сам могу рассказать.
Вдруг противоположный берег реки заалел.
В просветах были видны черные силуэты ив и еще чего-то, а в волнах невидимой реки время от времени вспыхивали красные иглы. В поле на противоположном берегу разгорался ярко-красный огонь, а черный дым поднимался высоко, коптя прохладное небо, голубое, как колокольчики. Этот огонь завораживал, был краснее и прозрачнее рубина, красивее лития.
— Что за огонь? Чем можно развести такой яркий огонь? — спросил Джованни.
— Это огонь Скорпиона, — ответил Кампанелла, вновь внимательно посмотрев на карту.
— Я знаю об огне Скорпиона, — сказала девочка.
— Что такое огонь Скорпиона? — спросил Джованни.
— Скорпион сгорел в огне, а огонь все продолжает гореть. Мне папа об этом много рассказывал.
— Скорпион — это ведь насекомое?
— Да, скорпион насекомое, но хорошее.
— Скорпион не хорошее насекомое. Я видел в музее заспиртованного скорпиона. Учитель сказал, что у него в хвосте есть во-от такое жало, если он ужалит, человек умрет.
— Это верно, но он все же хорошее насекомое. Так мне рассказывал папа. Когда-то давно в долине Валдола жил один скорпион, он убивал маленьких насекомых, чтобы добыть себе пропитание. И вот, как-то раз колонок нашел скорпиона и решил его съесть. Скорпион бежал от него изо всех сил, и когда колонок уже чуть было не сцапал его, перед скорпионом оказался колодец, и он прыгнул в него. А выползти наружу не смог и начал тонуть. И тогда он стал молиться: «Я не знаю, скольких жизней унес я до сегодняшнего дня, но только что сам, спасаясь от смерти, бежал изо всех сил. И вот в каком положении оказался. Мне не на что больше надеяться. Почему я просто не отдал себя на съедение колонку? Тогда он смог бы прожить еще один день. О Господи, загляни в мое сердце! Пусть моя жизнь завершится не напрасно, пусть в следующей жизни она послужит на благо других». И после этих слов Скорпион увидел, что его тело загорелось чудесным огнем и осветило ночную тьму. Папа рассказывал, что этот огонь горит до сих пор. Вот он!
141
Тян — уменьшительно-ласкательный суффикс, добавляется к имени или к первой половине детских имен.