— А может, господин Шишкин, напротив, сговаривался с трактирщиком о том, чтобы у того дрова прикупить?
— И притом предлагал более высокую цену, а продавец кричал: «Как хотите, но больше двугривенного с вас по великой дружбе не возьму!»?
— Логично. У вас потрясающие способности, сударыня. Вам бы на сцену, для актрисы жизненная наблюдательность и умение делать выводы отнюдь не лишни.
— На данный момент у меня более скромные намерения. Афанасий Николаевич заболел, и я намерена его заменить на сегодняшней премьере.
Господин Корсаков для начала сделал большие глаза, а затем побледнел вполне натурально.
— Но позвольте! — вскричал он. — Это никак невозможно! А вдруг кто из актеров забудет роль! Это же сочинение господина Шекспира! Тут никак невозможно текст портачить!
Господин Корсаков забегал по уборной — аж в глазах зарябило. Я дала ему вволю выговориться и, лишь когда он умолк, вежливо попросила:
— А вы меня испытайте. И потом, я уже подменяла дедушку. Извольте припомнить.
— Припоминаю. Но то была лишь репетиция. И потом в тот раз мы ставили не «Гамлета»! Не могу я девице четырнадцати лет от роду доверить дело столь ответственное.
— Пятнадцати, — поправила я.
— Что? А все едино! Никак невозможно! Нет, надо поставить суфлером кого-то из актеров.
— Все актеры заняты в пьесе. Вы даже господина Массалитинова из любителей привлекли — Лаэрта играть.
— И все равно — я не могу пойти на такой риск!
— Что ж, извольте отменить премьеру, — со вздохом согласилась я. — Нужно только вернуть зрителям деньги за билеты. Дайте распоряжение кассиру.
Служенье музам, конечно же, бескорыстно. Но возвращать полный кассовый сбор! Покажите мне хоть одного антрепренера, который на это согласится.
— Сударыня, это шантаж! — заявил господин Корсаков, который нес ответственность перед труппой за сборы.
Я пожала плечами, в целом соглашаясь с такой оценкой. Александр Александрович еще чуток побегал по помещению. Потом замер, зажмурился и, покрутив указательными пальцами, попытался их соединить, не раскрывая глаз. Пальцы сомкнулись.
— Быть или не быть? — тем не менее возопил трагик.
— Ну конечно же быть, — оставила я за собой последнее слово.
— Извольте лезть в будку,[7] — пробурчал Александр Александрович. — Репетицию начнем через четверть часа.
— Вот еще! — не удержалась я. — В будке сквозняк. Вот протопят, как положено, и я на спектакле в будку залезу. А сейчас увольте, рискуете без последнего приличного суфлера к вечеру остаться.
Корсаков не выдержал и рассмеялся.
3
Отведенные до начала репетиции четверть часа необходимо было с толком использовать и подготовиться к ней должным образом. Я оставила в каморке Михеича шаль и рукавички, шубку набросила на плечи — хоть в печах уже и гудело жаркое пламя, но в театре все еще было прохладно — и отправилась в буфет.
— Наше почтение! — закричал, завидев меня, наш буфетчик Петруша, и голос его гулко разнесся по пустому фойе. — Несказанно рад вас видеть, сударыня Дарья Владимировна!
— И я вас рада видеть, сударь! — поддержала я его игру. — Петруша, будь добр, сделай мне чаю. С лимоном и медом, но не сладкий и не горячий, а теплый.
— Мне Афанасия Николаевича вкусы известны. Так что сделаю все в лучшем виде и занесу ему к началу репетиции.
— Дедушка заболел, так что мне придется его подменять. Я пока в будку не полезу, сяду с краю сцены. Не потеряешь?
— Не потеряю! — заулыбался Петруша. — Как можно такую красоту потерять?
И, не давая мне сказать что-либо ехидное в ответ — знает ведь, что не люблю я таких комплиментов, перевел разговор на другое:
— А что с дедом? Вчера с вечера был жив-здоров!
— Простудился дедушка. По вчерашней непогоде и слякоти дело это нехитрое.
— Ну, это не страшно. А не желаете ли, сударыня, конфет? Только что самых свежих доставили. Пралине,[8] аккурат такие, как вы любить изволите. Дозволите угостить?
— Не дозволю, Петруша. От конфет во рту липко становится, чего доброго начну шепелявить:
— «Што дальшще? Дальще тищина!» — продекламировала я шепеляво, как будто у меня во рту и впрямь была конфета. — И кому это понравится?
— Мне даже так понравится, мне вас слушать всегда в удовольствие, — засмеялся буфетчик. — А вот и Александр Александрович.
Наш импресарио имел традицию перед началом каждого спектакля или генеральной репетиции, каковые он приравнивал к спектаклям, выпивать рюмочку шустовского коньяка. Поскольку спиртным он никогда не злоупотреблял, к этой его традиции я относилась вполне лояльно. Может, и вправду коньяк голосу способствует?
7
Речь идет о пространстве под передней частью сцены, в котором размещался суфлер. Если оно отделялось загородками, тогда, в самом деле, получалась «будка», но суфлерское место так называли в любом случае.
8
Пралине — начинка для шоколадных конфет, приготавливается из миндаля, обжаренного в сахаре.